– Короче! – Карим встал. – Сейчас тебе сделают антибиотик, потом – на рентген, и в зависимости от результатов – подумаем.

Не дожидаясь ответа, он быстрым шагом вышел из бокса.

«Интересная девчонка… Характер, правда, стервозный, но это ее не портит».

Травматолог вовсе не собирался выписывать пациентку сегодня. С какой бы скоростью ни протекала регенерация у маах`керу – есть же здравый смысл, и лучше застраховаться от последствий. Ему просто не хотелось спорить с упрямой девчонкой.

На остальных пациентов он потратил больше времени, чем планировал. Всех осмотрел, подкрутил аппараты остеосинтеза, заполнил листы назначений, двоих направил на выписку. Заглянул он и к сатра, хотя это были не его палаты: четверо лежали в одной, а пятый, самый «тяжелый» – отдельно, в нейрохирургическом боксе.

Никто из них не чувствовал себя и вполовину так же бодро, как Снежана.

«Вот что значит разница между сферами», – в который раз подумал ординатор.

Он направлялся взглянуть на тяжело пострадавшего «зеленого», когда в коридоре его окликнули:

– Эй, любезный!

Карим отлично понял, что обращаются к нему, но предпочел сделать вид, что не слышит, – ему не нравилась такая манера обращения.

– Доктор!

На сей раз Карим обернулся:

– Да?

Окликнувший был сатра, и, похоже, непростой, слишком высокомерно он держался. Чуть поодаль у стены жались еще двое, в халатах поверх черных костюмов – видимо, охрана.

– Вы курируете эту палату? – спросил сатра.

– Нет, – ответил Карим не без облегчения.

Ему вовсе не улыбалось общаться с незваными посетителями и выполнять все их требования.

– А кто? – резко спросил визитер.

– Доктор Бочкин.

– Спасибо, – не глядя на травматолога, ответил сатра и широкими шагами направился к ординаторской.

«Ведут себя, как дома», – подумал Карим.

Тут позвонил Илья, и он поспешил поскорее нырнуть в кабинет сестры-хозяйки, чтобы, примостившись между стеллажами с бельем, спокойно поговорить.

Самой сестры на месте не было – она, как всегда в это время, болтала со старшей.

– Але!

– Радуйся, дева Мария! – воскликнул довольный Скоробогатов.

– Нашел, что ли? Рассказывай! – оживился Карим и присел на корточки, облокотившись на стопку лежащих на полке подушек.

– Значится, так. Амулет в виде продолговатого камня, напоминающего янтарь. Называется «глаз маах`керу». Был изготовлен действительно из янтаря в эпоху рыцарей-крестоносцев, в XIII веке.

Производитель и первый владелец неизвестны. Достался Александру Невскому в битве на Чудском озере. С периода после татаро-монгольского ига считался утерянным. Сведения о нем всплывают только в Первую мировую войну: использовался генералом Самсоновым как средство связи в битве при Танненберге. После самоубийства генерала амулет пропал.

– Опять пропал. Дальше?

– Дальше вновь огромный пробел, и появляется он только в тридцать девятом году. А тут интересно: амулет был расплавлен Часовщиками с целью добавления его эссенции в опытную партию…

– Что? В партию? КПСС? – захохотал Карим.

– Чего ты ржешь?

– Да фраза дикая.

– Фраза нормальная. Обычная канцелярская фраза. К тому же не я ее придумал, – обиделся Илья.

– Ладно, дальше давай.

– Да, была выпущена партия количеством тридцать штук, называлась «Амулет-эхо», автором разработки официально считается Часовщик Хар-Мей.

– Храмеев, что ли?

– Видимо, он. Амулет маскирует тело Силы, обладает свойством передавать невербальную информацию…

– Какую это невербальную?

– Тут дальше очень много букв. Но я так понял: с его помощью нельзя переговариваться, просто можно подать сигнал: «Я тут».

– Как маячок, что ли?