Но и у нее не осталось сил.
– Хорошо! – сказала хранительница единственное, что было возможно в данной ситуации.
Ураган прекратился.
Оборотни собирали остатки своего войска и спешно грузились в автобусы.
Погибших оказалось не так много, но каждый из оставшихся в живых был серьезно ранен. Раны быстро заживут, однако возможность получить здесь источник утеряна навсегда, это хранительница хорошо понимала.
Пока они возвращались домой, в Москву. Но что дальше? Этого она не знала.
И некому теперь дать ей нужный совет: Станислав, столько лет служивший ей опорой и утешением, замолчал навсегда. Его тело погрузили в первый автобус вместе с другими погибшими – кроме тех, кто остался в водах Ангстрема.
И еще одна мысль не давала Дарине покоя: ни среди живых, ни среди убитых не нашли ее дочь. Амулет-эхо, который должен был находиться у девушки, безмолвствовал. Это могло означать, что она без сознания или погибла, ведь потерять амулет или отобрать его нельзя.
Не в силах заплакать, хранительница смотрела прямо перед собой.
Ей оставалось только надеяться и ждать.
Глава 3
– До шестьдесят пятой годовщины великой Победы осталось двадцать семь дней…
Телевизор едва не лопался от сквозившего в голосе диктора патриотического пафоса. Мелькали кадры из хроники Великой Отечественной войны, призывая помнить, скорбеть, гордиться… Звучала музыка, то бравурная, то лирическая. На экране бежали, стреляли, с криками «ура» неслись в атаку и падали люди, дейвона, гр-хч-сг-от…
Карим Сатин валялся на диване, наслаждаясь последними часами отдыха перед ночным дежурством. Он был, как всегда, в хорошем настроении несмотря на мерзкую погоду, задержку обещанной премии и предстоящую тяжелую ночь. А в том, что смена вновь предстоит напряженная, он почти не сомневался: количество травм и аварий в Зеленограде с приходом весны не только не уменьшилось, но даже наоборот – возросло.
Население увеличивалось, темп жизни ускорялся, горожане жили в постоянно нараставшем ритме: торопились на работу, бежали с работы, летели утром в детские сады и школы, стремясь забросить полусонных отпрысков в «заведения» до образования настоящих пробок. А пробки в маленьком городке встречались почти московского масштаба. Не замечали светофоров, не включали «поворотники», иногда не пропускали пешеходов… Тем, кто ходил пешком или пользовался общественным транспортом, приходилось еще хуже.
И несмотря на то что период зимних отморожений и гололеда прошел, город никак не мог перестроиться на «летнее время» – травмпункты поликлиник и травматологическое отделение городской больницы едва ли не дымились от нескончаемого потока пострадавших. Причем жертвами происшествий чаще всего становились люди, уроженцы гостевых сфер больше заботились о своей жизни и здоровье.
Такого не было давно, обычно в апреле для врачей-травматологов и среднего медперсонала наступает небольшая передышка до полного открытия сезона роликов, скейтов, велосипедов, а теперь еще и популярного паркура.
Но в этом году обошлось без нее.
Медики стонали, но Карим ни на что не жаловался. Ему нравилась работа, нравился коллектив, вызывал симпатию новый главный врач, изо всех сил старавшийся поднять провинциальную больницу до европейского уровня. А главное – он любил своих пациентов. Поэтому на дежурство всегда шел с удовольствием.
Вот и сейчас ничто не могло вывести Карима из состояния равновесия, даже заказной телевизионный патриотизм и навязчивое мелькание по «ящику» георгиевских ленточек, хотя многие коллеги не стеснялись высказываться по поводу лицемерия властей, вспоминавших о ветеранах лишь накануне очередной «даты».