И она хранила очаг, подбрасывала полешки, заботилась о детях, родительские собрания, француженка по средам, англичанка по понедельникам, большой теннис, жестко-доброжелательные отношения с няней – и не только, она и на работу ходила, чтобы не скиснуть в домашних хлопотах, – два раза в неделю преподавала английский на курсах, на которых Нята была гендиректором.

Но лето, лето они еще как-то пережили – все-таки были все вместе, катались по южной Италии, Валера разработал маршрут, заранее заказал гостиницы, даже Иринка ненадолго оживилась, включилась, заворковала, как давным-давно уже не. Еще бы – красота-то вокруг какая. Виноградники, плющ, развалины, которым тысяча лет!

В середине августа вернулись в дождливую Москву, Иринка сейчас же нырнула в «Циферблат», а ей казалось, что это тиканье страшное было никакое не тиканье, а тюканье по затылку топориком.

Оставалось только упасть лицом в грязь.

Тем более что к октябрю светлых моментов в жизни осталось два.

Они приходились на четверг и понедельник, когда она вела Лешу на рисование – туда они бежали, вечно не умея на полчаса раньше встать, занятия начинались рано, вскакивали в троллейбус и все не могли пристроить огромную черную папку на веревочках, которая всем мешала. Зато обратно шли неторопливо, сквозь просторный золотой парк. Здесь даже черной папке находилось место – она тихо качалась у нее на плече. Желтые березки – светлые, нежные, точно девочки, звонкая листва по щиколотку. Лешик прыгал, пружинил, вскрикивал – краснощекий, голубоглазый, довольный. Она улыбалась ему, даже сама подпрыгивала разок-другой, – действительно весело было и прыгать, и шагать по сухой, хрустящей воде! Откормленные серые белки спускались к самым дорожкам, легчайшим движением подхватывали с ладони орешек, снова взлетали на деревья. Неслись вверх, с ветки на ветку, с дерева на дерево – в высоте уже почти прозрачной, и возносились на самое небо, улетали и пропадали. Не одни березки, росли там и дубы, Лешик любил собрать побольше желудей и устроить желудиный салют, а иногда они играли на ровной широкой скамье в Чапаева, выстроив бойцов-желудей в линии, выщелкивали их друг у друга. Рядом плавно скользили котята, один и другой, сбежавшие погулять из конюшни – неподалеку от выхода стояла конюшня с пони, катавшими детей. Здесь же обитало кошачье семейство.

Конец ознакомительного фрагмента.