– Так, девушка, ты здесь не очень-то выступай. Может, ты вообще все выдумала, – он гнусно подмигнул, – у свекрови-то небось навалом и бабок, и цацок, она жадничает, а тебе тоже хочется? Кое-что припрятала на черный день. Мужу сороковник, наверняка ты у него не первая, жены приходят и уходят. Мало ли, как сложится жизнь? Верно я говорю, а? – Он опять подмигнул. – Вот ты и выдумала какого-то мужчину в ванной с пистолетом, для достоверности милицию вызвала, и здесь нам лапшу на уши вешаешь.

– Скажите, а что такое цацки? – после долгого ошалелого молчания невинным голосом поинтересовалась Ксюша.

– Ладно, не прикидывайся, видали мы таких.

– Ну что я вам плохого сделала? – Ксюша не выдержала, громко всхлипнула. Маша, которая к этому времени уже наелась и заснула на руках, вздрогнула, открыла глаза, скривила ротик, собираясь заплакать. – Ш-ш, – сказала ей Ксюша, – на самом деле эти дядьки не такие злые, просто они устали, и зарплата у них маленькая.

– Ты кончай придуриваться, гражданка Солодкина, – рявкнул пожилой, – нечего из нас злодеев делать! Все очень недостоверно у вас выходит, понимаете или нет? Пистолет какой-то выдумали. – Он багровел, повышал голос, перескакивал с «ты» на «вы» и обратно, что выдавало в нем тайного психопата.

– Господи, ну почему, почему выдумала? Он чуть не убил нас, он бегал за нами с пистолетом.

– Может, вам это померещилось? – улыбнулся милиционер в форме. – Я вижу, вы девушка нервная, воображение у вас богатое. Мало ли что у него могло быть в руке? Сотовый телефон, зажигалка. Вы ведь издалека на него смотрели, близко он к вам не подходил. Вдруг со страху вы обознались, а, Ксения Михайловна? Знаете, бывают такие зажигалки-пистолеты, издали действительно очень похоже.

– Ничего мне не померещилось! А если бы он подошел ближе, нас бы уже не было. И вообще я не понимаю, почему вы со мной так разговариваете? У меня ребенок всю ночь не спал, посмотрите, какая она бледненькая, у нее настоящий шок, и у меня тоже, а я, между прочим, кормящая мать. – Она чувствовала, что говорит что-то совсем не то, но с трудом справлялась с собой, едва сдерживала слезы, во рту пересохло, сердце колотилось все быстрей.

– Ладно, кормящая мать, вы все-таки посмотрите внимательно, пропало что-нибудь или нет. Вон сколько здесь у вас картин, статуэток всяких. Одно слово, антиквариат. Прямо музей, а не квартира. Тут сигнализации мало, тут правда вооруженная охрана требуется. Вы нас тоже должны понять. Знаете, что такое признаки преступления?

– Догадываюсь, – тяжело вздохнула Ксюша, – вы хотите сказать, что если ничего не пропало из квартиры, значит, нет признаков преступления? А то, что он незаконно проник в квартиру, это разве не признак? А пистолет? Давайте я напишу заявление.

– И о чем собираетесь заявить?

Ксюша стала догадываться, в чем дело. Им всем троим ужасно не хотелось возиться. Им было просто лень, вот и все. Она знала по фильмам и книгам, что если возбуждается уголовное дело, то его надо вести, и если в течение какого-то определенного срока оно не раскрывается, у милиционеров бывают неприятности. К тому же вид чужого богатства вызывал у них вполне понятные и простые чувства.

– Я собираюсь заявить о том, что ко мне в квартиру проник неизвестный, вооруженный пистолетом, и пытался меня убить, – проговорила она как можно спокойней и жестче, – и еще я заявлю о том, что вот этот ваш сотрудник, – она кивнула на пожилого, – кстати, позвольте узнать вашу фамилию и звание.

– Капитан Смачный, – буркнул пожилой и в очередной раз налился малиновой кровью, – можешь жаловаться сколько душе угодно, только смотри, чтобы потом не раскаяться. Будет тут мне всякая сопля указывать, – добавил он чуть слышно и сделал такое лицо, будто собирался сплюнуть на сверкающий дубовый паркет, однако сдержался.