Гурни печально покачал головой.

– Уж только не то, что прежде.

– А я вот тебе скажу, что. Позитивная, твою мать, дискриминация. Вот что. И все это дерьмо на пособиях. Марихуанщики, амфетаминщики, кокаинщики. А знаешь, почему? Я тебе скажу! Позитивная, твою мать, дискриминация!

Гурни хмыкнул, надеясь, что это сойдет за хмурое согласие.

– Сдается мне, кое-кто в этом здании – часть все той же проблемы.

– Не ошибаешься.

– Адская у тебя тут работенка, мистер… прости, не знаю, как по имени.

– Макграт. Фрэнк Макграт.

Гурни шагнул вперед, протягивая руку.

– Приятно познакомиться, Фрэнк. Ты в каком участке служил?

– «Форт Апачи». Там еще кино снимали.

– Тот еще райончик.

– Сплошной дурдом. Никто б и не поверил, какой. Но это все фигня по сравнению с чертовым расовым разнообразием. «Форт Апачи» я еще мог перенести. Помнится, в восьмидесятых у нас два месяца кряду было по убийству в день. А один раз – аж пять за день. Дурдом. Мы против них. Но как началось это разнообразие, никаких нас уже не осталось. Отдел превратился в помойку. Понимаешь, о чем я?

– Еще бы, Фрэнк. Прекрасно понимаю.

– Стыдобища.

Гурни осмотрел крошечную лестничную площадку, на которой они стояли.

– А тут тебе что делать полагается?

– Делать? Ничего! Ничегошеньки! Ну не позорище?

Этажом выше отворилась дверь. Музыка загремела втрое громче. Дверь хлопнула, музыка снова стала тише.

– Черт, Фрэнк, как ты это выдерживаешь?

Тот пожал плечами.

– Платят прилично. Расписание под меня скроено. Никакая лесбийская сучка через плечо не заглядывает.

– А на работе заглядывала?

– Ага. Капитан Ковырялка.

Гурни выдавил из себя громкий смех.

– На Йону-то работать получше будет.

– Совсем другое дело. – Охранник чуть помолчал. – Ты говорил, хочешь квартиру осмотреть. А собственно…

У Гурни зазвонил телефон. Охранник оборвал фразу на полуслове.

Гурни посмотрел на экранчик. Полетта Парли. Они обменялись номерами, но он не ждал, что она позвонит так скоро.

– Прости, Фрэнк, надо ответить. Одну минутку. – Он нажал кнопку. – Гурни слушает.

В голосе Полетты звучала тревога.

– Надо было мне сразу вас спросить, но я так разозлилась от всех этих разговоров про Карла, что напрочь выскользнуло из головы. Я хотела узнать, можно ли мне об этом рассказывать?

– О чем рассказывать?

– О вашем расследовании, о том, что вы хотите взглянуть на дело «свежим взглядом». Это тайна? Могу я обсуждать это с Йоной?

Гурни осознал: что бы он сейчас ни сказал, нужно учитывать, что это услышит не только Полетта, но и Фрэнк. При таком раскладе выбирать слова, конечно, труднее, но зато и возможности новые открываются.

– Скажем так. Осторожность никогда не повредит. А в расследовании убийства может и жизнь спасти.

– Что вы хотите сказать?

– Если это не Кэй, значит, кто-то еще. Возможно даже, кто-то, кого вы знаете. И если вы никому ничего не скажете, то избежите риска сказать не то и не тому.

– Вы меня пугаете.

– К тому и стремлюсь.

Она замялась.

– Хорошо. Я поняла. Никому ни слова. Спасибо.

Она повесила трубку.

Гурни продолжал говорить, как будто Полетта все еще оставалась на связи.

– Именно… но мне еще надо осмотреть квартиру… нет-нет, все в порядке, я возьму ключ у местных копов или в конторе «Спалтер Риэлти»… конечно, конечно… без проблем. – Он засмеялся. – Ну да, точно. – Снова смех. – Знаю, не очень смешно, но какого черта? Иной раз не удержишься.

Он уже давно понял, что ничто не придает имитации разговора такую убедительность, как непонятный окружающим смех. И ничто так не укрепляет человека в желании дать вам что-нибудь, как уверенность, что вы без труда получите это в другом месте.