– Мисс Дания! – произнес он с придыханием и так широко улыбнулся, что глаз стало не видно за большими щеками. – Что привело вас сюда?

– Мне нужна твоя помощь, и дело довольно срочное, так что если ты займешься им прямо сейчас, я буду тебе должна самый большой на свете джин-тоник.

Мунк повернулся на кресле и занес руки над клавиатурой.

– Что требуется?

– Мне нужен номер телефона и адрес одной женщины. Она датская подданная – по крайней мере, была – и, насколько мне известно, живет сейчас в Стокгольме.

– Имя?

– Имя неизвестно, фамилия – Ульвеус.

– Есть дата рождения?

– Нет.

– Ну хотя бы примерно, сколько ей лет?

Элоиза вспомнила семейную фотографию в гостиной Фишхофа. Выбеленные джинсы дочери, замшевую куртку, огромные подплечники кричащей блузки Алисы.

Она покрутила рукой.

– В начале девяностых она была подростком, так что я предполагаю, она моего возраста, может быть, на пару лет старше. Ее последнее место жительства в Дании, вероятно, Драгер.

Она дала ему адрес Яна Фишхофа.

Мясистые пальцы Мунка танцевали по клавиатуре, пока он насвистывал мелодию из «Mamma Mia».

– Что-нибудь еще? – спросил он.

– Да, найди все, что сможешь, о Томе Мазореке. – Элоиза продиктовала его идентификационный номер. – Он погиб в 1998 году в результате несчастного случая на Фленсбургском фьорде, и мне нужно знать, кем он был, где работал, каково было его семейное положение. Все, что угодно, что окажется в доступе.

Мунк кивал и печатал.

– Искать. Искать, – проговорил он. – А зачем это все?

– Да, вот об этом тоже пара слов. – Элоиза обернулась. Никто из других журналистов, казалось, не замечал ее присутствия.

Она снова повернулась к Мунку:

– Не говори ничего Бетгеру.

Левая бровь Мунка изогнулась дугой. Он откинулся на спинку кресла и легонько постучал кончиками пальцев друг о друга.

– Ага, так. Тут какая-то драма?

– Нет, драмы нет, но Могенс теперь шеф, а это меняет правила игры. Так что будем работать в стиле ниндзя, хорошо? Абсолютная тишина!

Мунк вытянул губы и закрыл их на замок невидимым ключом.

Элоиза поцеловала его в лоб и вышла из редакции.

Треугольные бутерброды стояли в ряд в холодильнике в «Pret-a-Manger» в аэропорту Копенгагена. Элоиза взяла один с ветчиной и сыром и встала в очередь к кассе. Она расплатилась, положила бутерброд в сумку и уже направилась к выходу, когда зазвонил телефон. Она вытащила его из кармана одной рукой, потому что другой тащила за собой чемодан на колесиках.

Это было сообщение от Мунка.

Элоиза остановилась посреди оживленного терминала и открыла сообщение. В нем было три ссылки, и она нажала на первую. Там было свидетельство о смерти Тома Мазорека – то самое, которое она сама нашла в сети. По следующей ссылке открывалась карта Ринкенеса, где Мунк отметил последний адрес проживания Мазорека, а по третьей – краткое описание его трудовой деятельности.

Взгляд Элоизы заскользил по тексту.

С 1985 по 1988 год он работал носильщиком в больнице Сеннерборга. Следующие несколько лет проработал на кирпичном заводе в Эгернсунде, а после этого в течение долгого времени его доход никак не регистрировался. Во всяком случае, Мунк ничего не смог найти, даже государственных пособий. Также отсутствовал адрес проживания в 91-м и 92-м годах, но в январе 1993 года Мазорек снова появился в системе, и до самой своей смерти часть времени он работал на скотобойне Бланса, часть – занимал неопределенную должность на некоем «Бенниксгорде». Последние пять лет своей жизни он прожил в Ринкенесе.

Элоиза подняла глаза и стала смотреть в зону дьюти-фри, ни на чем конкретном не фокусируясь.