Передвигаться, лежа на животе, было исключительно трудно. Ноги проскальзывали, когда Йёте пытался упереться ими, и он ругал себя за то, что не надел на подошвы ботинок шипы, которыми каждый уважающий себя пенсионер обзаводится в гололед.

Оглядевшись, он увидел две палочки, которые могли помочь в его ситуации. Йёте стал упираться ими в лед, и дело пошло быстрее. Сантиметр за сантиметром приближался он к собаке. Время от времени пытался позвать пса, но находка оказалась такой интересной, что Рокки не сводил с нее глаз.

Находясь уже почти у цели, Йёте услышал, как лед затрещал под его тяжестью, и невольно подумал об иронии судьбы – неужели он потратил многие месяцы на реабилитацию только для того, чтобы провалиться под лед возле Сельвика и бездарно утонуть? Однако пока лед держал его, и теперь он оказался так близко, что мог дотянуться до шерсти Рокки.

– Тебе здесь нельзя находиться, старина, – сказал он как можно более спокойно и подполз еще чуть ближе, чтобы ухватить собаку за ошейник. Как ему затем удастся выбраться обратно на твердую почву, волоча за собой упирающуюся собаку, – об этом он пока еще не думал. Но каким-то образом это предстояло осуществить.

– И что там такого интересного?

Он ухватился рукой за ошейник. Потом перевел взгляд и посмотрел вниз.

И тут у него в кармане настойчиво зазвонил телефон.

Как всегда, в понедельник утром все валилось из рук. Патрик сидел за своим рабочим столом, положив на него ноги. Он вперился взглядом в фотографию Магнуса Кельнера, словно пытаясь заставить того рассказать, где он находится. Вернее, не он сам, а скорее его останки.

Кроме того, его взволновала вся эта история с Кристианом. Патрик выдвинул ящик письменного стола и вытащил маленький полиэтиленовый пакетик с карточкой и письмом. Более всего ему хотелось бы отправить их на анализ, снять отпечатки пальцев. Однако у него не имелось для этого достаточных оснований – ведь ничего особенного не произошло. Даже Эрика, которая, в отличие от него, прочла все письма, не могла сказать, содержалось ли в них намерение навредить Кристиану. Но интуиция подсказывала ей нечто иное, и Патрика не покидало то же чувство. Оба они ощущали в этих скупых строках чью-то злую волю. Он невольно улыбнулся при этой мысли. Какое нелепое сочетание – «злая воля»! Описание не отличается научной точностью. Но в письмах содержалось желание нанести ущерб, сделать больно. Более точно он не смог бы объяснить. И это чувство его всерьез тревожило.

Они обсуждали это с Эрикой, когда она вернулась от Кристиана. В тот момент Патрик был готов сам отправиться туда и поговорить с ним, но жена отговорила. Эрике показалось, что Кристиан совершенно не настроен на разговор, и она предложила подождать, пока газетная шумиха более-менее уляжется. Он согласился с ее аргументами. Теперь же, разглядывая причудливый почерк этих анонимных писем, он начал сомневаться, что поступил правильно.

Патрик буквально подскочил на месте, когда зазвонил телефон.

– Патрик Хедстрём! – произнес он в трубку, отложил пакет в ящик и закрыл его. В следующую минуту он застыл на месте. – Что? Простите, что вы сказали?

Напряженно выслушав сообщение, он положил трубку и взялся за дело. Сделав несколько коротких звонков, выскочил в коридор и постучал в дверь Мелльберга. Не дожидаясь ответа, вошел в кабинет начальника, разбудив и собаку, и хозяина.

– Какого черта? – проворчал Мелльберг, нехотя меняя положение тела в своем глубоком кресле. – Ты что, не знаешь, что нельзя входить без стука? – сердито добавил комиссар, поправляя волосы. – Ну? Не видишь – я занят. Чего ты хотел?