– Не ругай меня, я знаю, что совершила ужасную глупость, – проговорила Эрика, чувствуя, что вот-вот расплачется. Она и в обычном своем состоянии была чувствительна, а гормональные изменения во время беременности сделали ее еще более ранимой. – Я правда не подумала. Позвонила Габи, чтобы спросить, не приходили ли письма с угрозами на адрес издательства. И едва я рассказала ей о письмах, как осознала свою ошибку, но было уже поздно…

Голос предательски дрогнул, и она расплакалась навзрыд.

Патрик протянул ей бумажный платок, а потом обнял и погладил по волосам.

– Дорогая, не расстраивайся, – прошептал он ей на ухо. – Извини, я немного погорячился. Прекрасно понимаю, что ты никак не ожидала такого развития событий. Ну-ну…

Он стал покачивать ее в своих объятиях, и она почувствовала, что ей стало легче.

– Я не могла себе представить, что она так поступит…

– Знаю, знаю. Но она человек совсем иного типа, чем ты. И тебе надо понять, что не все рассуждают одинаково.

Он чуть отстранил ее от себя и заглянул в глаза. Эрика вытерла слезы платком, который дал Патрик.

– Что же мне делать теперь?

– Пойти к Кристиану и поговорить с ним. Попросить прощения и объясниться.

– Но…

– Никаких «но». Это единственное решение.

– Ты прав, – вздохнула Эрика. – Но я вынуждена отказаться от такого шага. И я намерена всерьез поговорить об этом с Габи.

– В первую очередь тебе следует всерьез подумать о том, что ты говоришь и кому. Габи в первую очередь думает об успехе своего предприятия, а вы для нее – второй приоритет. Так устроен мир бизнеса.

– Да, я уже поняла. Можно не повторять, – буркнула Эрика, сердито глядя на мужа.

– Ну, тогда давай оставим эту тему, – проговорил Патрик и снова занялся разбором покупок.

– Ты успел посмотреть письма?

– Нет, у меня не было на это времени, – ответил он.

– Но ты с ними поработаешь? – настаивала Эрика.

Патрик кивнул, нарезая овощи к ужину.

– Само собой. Но дело пошло бы куда легче, если бы Кристиан выразил готовность к сотрудничеству. Например, я не отказался бы взглянуть на другие письма.

– Тогда поговори с ним сам. Может быть, тебе удастся его уговорить.

– Он догадается, что меня напустила на него ты.

– Я только что вывесила его на всеобщее обозрение в одной из крупнейших газет, так что ты можешь воспользоваться случаем, раз он все равно меня проклинает.

– Ну, может, не все так плохо.

– Будь я на его месте, я бы вообще раздружилась навсегда.

– Не надо предаваться пессимизму, – проговорил Патрик и поднял Майю, посадив ее на стол рядом с собой. Она обожала участвовать в приготовлении еды, всегда рвалась помочь. – Пойди к нему завтра и объясни, как все получилось. Скажи, что такой поворот дела в твои намерения никак не входил. Потом я поговорю с ним и постараюсь убедить сотрудничать.

Он протянул Майе кусок огурца, который она тут же принялась обрабатывать своими немногочисленными, но очень острыми зубками.

– Стало быть, завтра, – вздохнула Эрика.

– Завтра, – кивнул Патрик и, наклонившись к жене, поцеловал ее в губы.

Он понял, что все время невольно бросает взгляды на трибуну. Теперь она казалась почти пустой.

На всех тренировках, в любую погоду, он сидел там. Футбол был их совместным увлечением. Именно благодаря этому сохранялась их дружба, несмотря на все его стремления освободиться от родителей. Они с отцом были друзьями. Конечно, им случалось иногда ссориться, как всем отцам и сыновьям. Но они всегда оставались друзьями.

Людвиг закрыл глаза и увидел перед собой отца. В джинсах и толстовке с капюшоном, с надписью «Фьельбака» на груди, которую он всегда надевал назло маме. Руки в карманах, глаза внимательно следят за мячом. И за Людвигом. Однако он никогда не ругался, как другие отцы, которые могли накричать на своего сына на тренировке или на матче: «Черт подери, возьми себя в руки, Оскар!» или «Проснись, Данне, что ты как сонная муха!». От своего отца он никогда ничего такого не слышал. Только: «Отлично, Людвиг!», «Красивая передача!», «Вы их отделаете!».