Такой надолго запоминающийся день, когда загодя достаются из далеких шкафов серебряные приборы и соусницы, хрустальные салатники, бокалы и рюмки отмываются в уксусе до чрезвычайной прозрачности, добытая по знакомству копченая колбаса нарезается тоненькими кусочками, а хвостики колбасного батона достаются мне.

День, когда можно ходить по коврам, не снимая тапок, а гостям разрешено курить на кухне, расхваливая дом, убранство и хозяина с хозяйкой.

Вообще, тщеславие, было совершенно не чуждо моим родителям, и шикарно организованная вечеринка была отличным поводом потешить себя любимых и друзей.

Иными словами, себя показать и других посмотреть.

Детей не было принято рассаживать за столами и томить взрослыми разговорами, поэтому всех нас отправили на улицу гулять, благо еще не было холодно: в северном городке стояла сухая осень.

Наш двор был усыпан выработанной шахтной породой, которая отлично подходила для благоустройства улиц и дорожных насыпей. Это был отличный материал для таких целей, добытый с углем из шахтных разрезов, отсортированный от полезного уголька на обогатительной фабрике и свезенный в пирамидообразные терриконы вокруг города, что делает далекий северный город чем-то похожим на африканского собрата.

Иногда попадались кусочки породы, которая сохранила на себе отпечатки своей экстремально прошлой деревянной жизни с элементами рисунка папоротника или других травянистых сюжетов.

Иногда куски породы представляли собой цельный кусок с неровными, рваными краями. Иногда куски такой породы расслаивались на тонкие листья каменных тонких пластов, представляя собой крайне опасные и острые орудия.

Именно такой кусок породы прилетел ко мне в голову, когда я гуляла в компании таких же, как я детей на улице.

Сказать, что я просто гуляла, нюхала цветочки и никого не трогала – будет не совсем честно.

Я не просто гуляла, я начала задираться с мальчишкой из соседней улицы.

С тем мальчиком не разрешалось связываться никому из нашей улицы. Он был из тех, которые «плохому научат».

Сначала мы играли на дороге, играли все вместе: мальчики и девочки. Вполне себе мирно так играли. А потом откуда ни возьмись у меня в руках обнаружилась резиновая лента. Серая такая, хорошо растягивающаяся. Не помню, откуда сей предмет возник у меня в руках. Но это уже и неважно. Важно то, что я по какой-то причине треснула этой резинкой того мальчишку: возможно, что-то он мне сказал, или сделал.

Треснула я его в качестве ответа, как мне сейчас помнится. И на этом бы всё и закончилось. Не будь этот мальчик из той когорты людей, который обязательно дает сдачи. Дает жестко и серьезно, не обращая внимания на детали, обстоятельства и гендерную принадлежность. Дает сдачи, не думая. Вот прям счас. Быстро и метко. До смерти или увечья. Теория Дарвина – это про него. Побеждает сильнейший.

Когда я поняла, что совершила ошибку, и надо было этого мальчика обходить стороной, причем задолго до встречи на нашей улице, я включила пятую скорость и, выписывая круги и восьмерки, принялась удирать от него сначала по нашей улице, потом по нашему двору, петляя как заяц, в надежде, что мальчик устанет и отвяжется от меня.

Спиной я чувствовала, что он не отстает: он был намерен, во что бы то ни стало меня догнать и, как минимум, оторвать голову.

Бегали по двору мы долго.

Припоминаю, что мне становилось страшновато, так как силы были на исходе, а горная порода под ногами выпячивала большие куски и делала предательские подножки.

Пробегая вдоль окон нашей квартиры, боковым зрением я заметила наших гостей, курящих в форточку на кухне и что-то бурно обсуждающих.