– Мне нужен глоток свежего воздуха… В этой комнате просто нечем дышать.

Му Цзяньюнь, казалось, тонко уловила состояние Ло Фэя. Она подошла к двери и открыла ее, и в помещение ворвался поток холодного воздуха. Ло Фэю сразу заметно полегчало. Когда он уже собирался уходить, внезапно раздался голос Хуан Шаопина:

– Офицер Ло, подождите, пожалуйста.

Ло Фэй обернулся.

– В чем дело?

Уродливые губы Хуан Шаопина приоткрылись:

– Снаружи похолодало. Я хочу надеть шерстяные кальсоны. Вы не могли бы мне помочь? Мои руки и ноги так искалечены, что ни на что не годны. Кальсоны лежат в ящике у изголовья кровати.

Ло Фэй отыскал в указанном ящике шерстяные кальсоны. Хуан Шаопин в это время стянул штаны. Му Цзяньюнь, глядя на это, нахмурилась и молча вышла за дверь.

– Офицер Ло, вы оба пришли, чтобы допросить меня? – вдруг ни с того ни с сего спросил Хуан Шаопин, пользуясь тем, что Ло Фэй находится близко к нему.

Тот уставился на него с некоторым недоумением.

– Конечно, мы оба члены специальной следственной группы.

Хуан Шаопин засунул ноги в кальсоны и продолжил, понизив голос:

– Когда вы задавали мне вопросы, та женщина смотрела не на меня – все это время она наблюдала за вами. Подмечала каждую вашу эмоцию, каждое движение. После того ужасного случая я повидал много полицейских и знаю ваши методы. Та женщина… она пришла сюда не за тем, чтобы допросить меня; она следила за вами.

Ло Фэй напрягся, но внешне не подал виду, сохраняя невозмутимость. Он помог Хуан Шаопину натянуть штаны и только потом холодно спросил:

– Почему вы мне это говорите?

Хуан Шаопин выдавил натужный смешок:

– Потому что вы были готовы мне помочь. Другим даже лишний раз посмотреть на меня неприятно; что уж и говорить о том, чтобы помочь надеть штаны… Я знаю, как выгляжу. На этом свете тех, кто не сторонится меня, – раз, два и обчелся.

Ло Фэй посмотрел прямо в это жуткое уродливое лицо, и его вдруг пронзило горьким сочувствием. Ничего не сказав, он развернулся и вышел из дома, плотно закрыв за собой дверь.

На улице моросил дождик, мелкий и легкий, словно паутинка; оседая на лице, он стягивал кожу ледяной маской.

– Вы послушались бы совета другого человека? – Этот вопрос уже некоторое время вертелся у Му Цзяньюнь на языке, так что она выпалила его сразу, как только Ло Фэй вышел наружу. – В тот момент на месте Мэн Юнь вы полагались бы на свое мнение или последовали бы чужому совету?

Ло Фэй задумался на мгновение, после чего ответил:

– Я полагался бы на свое мнение.

– Тогда почему Мэн Юнь послушалась вас? Вы же сами говорили, что это было чисто интуитивное решение. Почему ваш ответ так успокоил ее? Что заставило ее так слепо довериться вам? – Му Цзяньюнь буквально засыпала вопросами собеседника. Заметив, что тот не знает, что ответить, она в шутку добавила: – Я на ее месте не стала бы вас слушать, разве что вы были бы тем, кто установил эту бомбу.

Ло Фэй выдавил из себя кривую улыбку и, словно желая сменить тему, произнес с тихим вздохом:

– Эх, Хуан Шаопин… Сейчас я понимаю, что хотел сказать офицер Чжэн своей фразой: «Его ждет такая жизнь, что умереть сейчас – еще не самый плохой вариант».

Му Цзяньюнь улыбнулась в ответ.

– А я вот с вами не согласна. Вы не видели календарь у него на стене?

– Календарь? – В памяти Ло Фэя тут же всплыл смутный образ – на стене рядом с входной дверью действительно висел какой-то календарь.

– Он регулярно отрывает листки календаря. Он не «влачит жалкое существование», а, как и мы с вами, проживает каждый день. В его жизни по-прежнему есть место для стремлений и надежд, – сказала Му Цзяньюнь, закончив цепочку рассуждений собственным выводом: – Поэтому его жизнь вовсе не такая безнадежная, как вам показалось.