В середине октября, в больнице, прямо посреди совещания, Мария почувствовала, что ей плохо. Кружилась голова, за горло брала сильная – до спазмов – тошнота. Мария опрометью выбежала из ординаторской.

Когда она вернулась в кабинет, пожилая акушерка тетя Ася (сто лет работают вместе!), присмотревшись к ней, вдруг сказала: – Мария Петровна, ты, поди, беременная?

– Ты что, тетя Ася?! – удивилась Мария, потом застыла: – Господи… Неужели правда?

Тетя Ася улыбнулась: – Сходи, проверься, конечно, но я и так вижу, у меня глаз наметанный.

Мария обняла тетю Асю: – И что ты еще видишь?

Старая акушерка подмигнула Марии: – Будет мальчик.

Мальчик. Сын. И Мария уже знала это, еще до того, как все вскоре подтвердилось.

Уйдя с работы еще до обеда, Мария зашла в больничный сквер, села на скамейку, где когда-то ее застал июньский дождь, и прислушалась к своим новым чувствам-ощущениям. Та рваная пустота в душе, которую она ощущала последний месяц – теперь заполнялась. Чудом, смыслом, любовью. Жизнь продолжалась, – она всегда продолжается, несмотря ни на что; и – Мария уже чувствовала в себе эту новую жизнь.

Все решилось само собой. Она набрала номер Георгия.

– Да, Маша…

– Гера, я должна тебе сказать… – Она пыталась найти верные слова. Как сказать: у меня будет ребенок… Нет, не так, – у нас. Потому что это будет их общий ребенок. Их общая радость, а Бог даст – общая жизнь.

– У нас будет ребенок. Приезжай.

В ответ – пауза. Мария замерла.

– Маша, я приеду… – У Георгия был какой-то прерывистый, странный голос. – Так быстро, как смогу.

– А как сможешь? – улыбнулась Мария.

– На первом самолете.

– Я жду тебя, Гера. Жду!

Мария пошла в детский сад и забрала Соню, которая (учитывая, что ее забрали как раз перед ненавистным сончасом) просто ошалела от такого внезапно свалившегося на нее счастья. Хитрюга Соня решила выжать для себя еще немного счастья и вкрадчиво предложила: – Мам, а пойдем в парк?

…День был промыт солнцем; в такие солнечные осенние дни небо особенно синее.

В парке шуршали листьями, кормили уток в пруду. Соня уже поняла, что сегодня особенный день и, завидев на центральной аллее, продавца с воздушными шарами, приготовилась к еще одной радости.

В этот миг к ним вдруг подошел пожилой мужчина – совсем седой, скромно одетый. Он обратился даже не к Соне, а к Марии: – Можно я куплю вашей девочке шарик?

Мария смутилась: – Ну что вы, зачем…

– Пожалуйста, – тихо сказал мужчина.

Когда он протянул Соне шарик, Мария обратила внимание на его руки – сбитые, натруженные. Соня поблагодарила незнакомца и понеслась по аллее вскачь. Голубой шарик гордо парил над Сониной огненно-рыжей головой.

– Спасибо! – Мария посмотрела на мужчину. Ей показалось или в его глазах, и впрямь были слезы?

Он кивнул, как-то неловко улыбнулся и пошел по аллее. Глядя ему вслед, она почувствовала, как защемило сердце. Наверное, в жизни этого человека тоже были зияющие утраты, и жил он уже не ожиданием своего счастья и чуда, а тихим отблеском счастья других людей.

Мария стояла возле детской площадки и смотрела, как Соня играет с каким-то малышом. Малыш потянулся к Сониному шарику, и Соня – нехотя, но все же поделилась с ним своей радостью, – дала подержать шарик. Малыш обрадовался, подпрыгнул от полноты чувств, и от волнения – взял да и выпустил веревочку из рук. Шарик, почувствовав волю, полетел. Соня вскрикнула, замахала руками вслед улетающему счастью.

Сначала не сдержался малыш и громко – во всю силу детского горя, заревел басом, потом тоненько всхлипнула Соня и, – ее отчаяние набирало обороты, – заголосила. А потом, глядя на улетающий шарик, заплакала Мария.