Дорогая госпожа Штерн!

К сожалению, мы не в Гейдельберге. Вернемся 20 октября. Я был бы очень рад, если бы успел Вас застать. Если в это время Вы еще будете в Гейдельберге, пожалуйста, навестите меня, когда Вам будет удобно.

С сердечным приветом,

Ваш К. Ясперс

Дорогая госпожа Штерн!

Искренне благодарю Вас за Ваш доклад^>1. Я прочитал его с большим интересом. И теперь мне снова хочется поговорить с Вами, чтобы спросить и почувствовать, в непосредственности живой беседы, что Вы в действительности имеете в виду. Ведь написать Вам лишь о нескольких dicta кажется мне неподобающим, как я заметил, несмотря на Ваше намерение быть объективной, Вы все же сохранили свои личные взгляды. Но так как мне не остается ничего другого, я напишу о нескольких неверно понятых выражениях:

Вы объективируете «еврейскую экзистенцию» с экзистенциально-философских позиций, и вместе с этим корней лишается вся экзистенциальная философия. Бытие-зависимое-от-самого-себя уже не воспринимается всерьез, если оно основывается на еврейской судьбе, а не уходит корнями в самое себя. Противопоставление свободного парения и укорененности с философской точки зрения не кажется мне слишком убедительным.

Но выбранные Вами фрагменты писем произвели на меня совсем иное впечатление: «еврейское» – своеобразная манера выражаться [façon de parler] или проявление изначально негативного самобытия, основанного не на истории, но на судьбе, которую не спас волшебный замок.

Но это вовсе не «упреки».

Нет нужды говорить, как меня вновь обрадовало содержание Вашей работы, и как я рад тому, что Рахель остается Вашей главной темой.

Две первые страницы и несколько последующих выражений выглядят несколько натянутыми. Вы рассуждаете догматично и тетически – по крайней мере, на мой взгляд, что меня несколько утомляло. Но крайне редко.

Желаю успехов в дальнейшей работе!

С наилучшими пожеланиями,

Ваш К. Ясперс

Скорее всего, Вам – как и многим – будет трудно разобрать мой почерк. В таком случае Вам придется навестить нас снова.

Пожалуйста, напишите Ваш новый адрес. Не хочу рисковать сохранностью рукописи Вашего доклада. Поэтому отправлю ее, как только получу от Вас адрес.

1. Речь, должно быть, идет о докладе, посвященном Рахель Фарнхаген, экземпляр которого не сохранился в архиве Я.

Уважаемый, дорогой господин Профессор,

Позвольте поблагодарить Вас за Ваше письмо! Нет нужды еще раз убеждать Вас, как бы мне хотелось ответить на все Ваши вопросы в личной беседе. Я непременно навещу Вас, как только у меня появится возможность и когда это будет удобно для Вас. Но случится это не раньше начала или середины апреля, поскольку сейчас мы занимаемся обстановкой нашей новой квартиры и очень заняты.

Так что сейчас я только предварительно отвечу на некоторые Ваши замечания. Я не пыталась – по крайней мере умышленно – «еврейским» образом обосновать экзистенцию Рахель. Этот доклад – лишь предварительная работа, призванная показать, что на почве иудаизма возможно возникновение особого типа экзистенции, эту возможность я предварительно назвала «судьбой». Судьбоносный характер возникает на основе «беспочвенности» и воцаряется исключительно в отрыве от иудаизма. Здесь и не должно было быть собственно трактовки понятия судьбы. Для нее факт существования иудаизма не имел бы никакого значения.

Объективация в некотором смысле действительно имеет место, но это не объективация еврейской экзистенции (в виде образа), но объективация исторической связности жизни, которую, я убеждена, можно использовать и в дальнейших рассуждениях (но не в форме объективной идеи или чего-то подобного). Кажется, что некоторые люди представлены в собственной жизни (и только в ней, а не как личности!) таким образом, что оказываются словно узловой точкой, конкретной формой объективации «своей» жизни. В основе моей объективации Рахель лежит самообъективация, имеющая не рефлексивный, то есть дополнительный, характер, но оказывается ее неповторимым модусом «переживания», опыта. Что все это значит: судьба, открытость, что-то связанное с жизнью – мне не удается (я и сама это замечаю, пока пишу) изложить все это