Графомания – греческое слово, означающее патологическое стремление к сочинительству. Для графомана на первом месте – реакция публики (скажем, восторг после зачитывания отрывков вслух). Графоман пишет слова ради слов – не для усиления драматургии, а во имя красоты звучания. Грань между писательством и графоманией тонка, едва различима. Лаконичность письма соседствует с драматургией сюжета. Вспомним, как Горький называл излишнее декорирование текста: «мишура дешевеньких прикрас». Настоящий писатель прекрасно без нее обходится. И не халтурит. «Где грань между писательством и графоманией?» – задается вопросом писатель Алексей Сальников, лауреат премии «Национальный бестселлер». И сам же отвечает: «Во фразе – “и так сойдет”»[77].

Слово Алексею Толстому: «Написать плохую фразу – совершенно такое же преступление, как вытащить в трамвае носовой платок у соседа. У нас часто бывает, что из-за торопливости, из-за неряшливости человек рассуждает: это сойдет. Этого нельзя. Никогда ничего не сойдет. Мне приходилось иногда по три-четыре раза переписывать романы: растешь, и это не удовлетворяет. Работа над произведением происходит всю жизнь. А были такие писатели, очень плодовитые, которые писали быстро, без помарок, никогда ничего не исправляли. От них ничего не осталось»[78].

Что, если уже в тот же день (или на следующий) все написанное кажется недостойным бумаги? Пишите, если не можете не писать. Если можете не писать – не пишите. Самокритика – ценное качество для пишущего человека. Писателя ведут внутренние демоны, они же подталкивают его критически отзываться о собственном труде: ругать написанное – это естественная реакция. Излишняя самоуверенность – первый признак графомана. Любой написанный текст нуждается в доработке.

Советский литературовед А. Цейтлин в книге «Труд писателя» пишет: «Никакой духовный расцвет не может уберечь художника слова от кризисов, которые в известной мере являются неизбежными спутниками этого расцвета. Во время этих кризисов писатель мучительно переживает несовершенство того, что он делал до сих пор. С резким отрицанием относится теперь писатель к созданному им ранее»[79]. И вот тут главное не бросить и продолжать писать.

Совет молодым писателям от Николая Островского: «…Писателем может стать каждый. Но для этого нужна упорная воля, огромная учеба, бесконечное обогащение знанием, бесконечное стремление к высшему уровню культуры. Поймите и твердо запомните, что без этого можно дать книгу со сверкающими крупицами таланта, но нельзя дать вещи огромного размаха»[80]. Резюмирует Горький: «Неудача подавляет слабого духом писателя и многому учит того художника, который умеет извлечь из совершившегося необходимые уроки»[81].

Чем больше вы пишете, тем отчетливее вам видны изъяны в тексте. Если вы написали первый рассказ и сразу решили, что он гениален, – вам показалось. Еще ни один автор не сочинил ничего гениального с первого раза. И не спешите в издательство, ища одобрения. Потребуются годы упорного труда, чтобы научиться писать. Новички все думают, как бы срезать путь и стать писателем поскорее. Никак. Только спустя какое-то время вы почувствуете, что написали стоящую прочтения вещь.

«Когда мне было 18–19 лет, я носил фантастические повести в журнал “Уральский следопыт”. Редактором отдела фантастики тогда был Виталий Иванович Бугров – главный в СССР специалист по фантастике. Разных рукописей у него лежали целые горы. Поэтому он просто не читал того, что я ему давал. А я ждал, волновался, думал над своими повестями, перечитывал их бесконечно, взвешивал художественные решения. Я тогда учился в университете и для себя разбирал труды прямо по университетским разделам литературоведения и языкознания: драматургия, лексика, фонетика, образная система и так далее. Когда сомнения в достоинствах той или иной повести заедали меня окончательно, я приходил и забирал ее у Бугрова. Так я и учился на самом себе. Из всех повестей, которые я приносил, я не забрал только две. И обе были опубликованы в “Следопыте”», – вспоминает Алексей Иванов