— Ребят, каково в очках ночью? — спросил мужчина, безо всякого страха подходя к одному из охранников.

Резким движением сорвал их с квадратного лица и кинул на землю. Громила даже бровью не повел.

— Максим, добрый вечер, — знакомый скрипучий голос обдал Макса холодом.

Откуда-то сзади подкрался худощавый мужчина в идеально выглаженном костюме.

Личный помощник отца Макса, его ищейка и сторожевой пёс. Три в одном флаконе. Именно этот человек и подослал к наследнику охрану для сопровождения. По сути, поступок можно было бы квалифицировать, как похищение, но все всё прекрасно понимают.

— Здорова, Герман, — Макс натянул обворожительную улыбку, хотя от пронзительного взгляда помощника отца любой бы начал нервничать.

Шикарный особняк за городом напоминал типичный дом аристократа. Мраморные колонны, подпирающие крышу, внушительных размеров крыльцо и обязательно крепкая дверь из массива дуба. Внутри — пустота и напускная роскошь. Лепнина, блеск и вычурность в стиле барокко, которую Макс всегда ненавидел. Огромная прихожая, способная вместить роту солдат, не меньше, светлый мраморный пол, и обязательно — широченная и совершенно бесполезная каменная лестница, ведущая на второй этаж.

— Герман, ты ее лично каждый день полируешь своим языком? — с усмешкой уточнил мужчина.

— Не нужно ёрничать, молодой человек. Ваш отец уже заждался.

Макс отлично знал дорогу — путь крови, как обычно называл его, находясь в одиночестве. По лестнице на второй этаж, затем вглубь вправо до черной двери, украшенной серебряной ручкой в виде львиной головы. Еще одна безвкусная штука в отвратительном жилище. Герман поправил тонкую оправу очков, затем открыл дверь. Хозяин особняка сидел за широким письменным столом кабинета и вглядывался в экран ноутбука.

— Спасибо, — обратился к помощнику, — оставь нас.

— Что за срочность? — спросил Макс, глядя на сухого жилистого мужчину с едва пробивающейся сединой в зализанных назад волосах, вальяжно откинувшегося на крепкое кожаное кресло.

Безупречен, как всегда. Тонкие губы, небольшие близко посаженные глаза и немного крючковатый нос. Выглаженный черный костюм и полнейшее безразличие к собственной семье. Макс презирал отца.

— Я пропущу твою наглость мимо ушей, — сказал тот, — хотя бы потому, что уважаю стремление к самостоятельности.

Его сын прыснул. Он долго смеялся, вытирая слезы тыльной стороной ладони, затем резко успокоился и подошел вплотную к излучающему тяжесть рабочему месту отца.

— Ты никого и ничего не уважаешь, — процедил сквозь зубы, — если нечего сказать, я поехал.

— Сядь! — рявкнул мужчина, в глазах которого заиграл недобрый блеск, — не смей поворачиваться ко мне спиной, сынок.

Макс сжал зубы, ощущая, как мрачная тень воспоминаний накрывает с головой. Наказания за любую провинность, жесткое воспитание наследника, слезы под той самой отвратительной лестницей. Но с тех пор Макс не плакал. Рыдали другие. Мальчик с ранних лет научился мастерски манипулировать людьми, подставлять их, при этом оставаясь в тени. Отца не боялись только сумасшедшие... и мертвые. Макс послушно плюхнулся на изящную кожаную софу в викторианском стиле, с закругленными спиралевидными подлокотниками и спинкой, обрамленной дорогим деревом. Тканевую обивку украшал витиеватый крупный рисунок.

— Выпьешь? — крупная фигура хозяина особняка уверенной походкой проплыла мимо сына к небольшому мини-бару, стоящему рядом с диваном, и достал бутылку виски.

— Я за рулем, — отрезал Макс, ощущая себя все меньше рядом с этим властным человеком.