– Выпьешь чего-нибудь? – спросил я.

– Да, – буркнула хозяйка. – Принеси там… в баре бренди…

Я сходил в гостиную, принес бутылку, налил Насте. Закипела вода в чайнике. Я нашел заварку в жестяной банке, заварил чай. Сказал:

– Я отнял у него ключ от квартиры.

– Спасибо! – вздохнула она. – Хотя он вполне мог и дубликат сделать.

– Чего он сюда таскается?

– Понятия не имею… Иногда что-то приносит, но я его деньги не трогаю… Вернее – перевожу на счет детского дома, а продукты и вещи просто раздаю. Но я думаю, он просто прячется здесь от своих дружков.

– Я уже понял, что он их боится до потери пульса, – хмыкнул я. – Зачем же связывался тогда?

– Затем, что он – слизняк и трус, – сказала актриса. – И лодырь, каких поискать… А тут – легкие деньги пообещали Да только, боюсь, они ему боком выйдут…

– Могут, – согласился я. – Ты не против, если я у тебя некоторое время поживу?

Она удивленно на меня посмотрела.

– Нет, конечно, живи, сколько захочешь…

– Вот и отлично! – сказал я. – Тогда давай попьем чаю – и баиньки.

– Мне нравится твой план, – заметно повеселела Настя. – Особенно – его вторая часть.

Обе части плана мы выполнили. Настолько вымотались за день, что сами не заметили, как вырубились на кровати.

И хотя я не слишком люблю спать вдвоем, отвык уже за свою одинокую жизнь в прошлом, вернее – в будущем, или, правильнее сказать – в предыдущем настоящем, но кровать в хозяйской спальне достаточна широка, чтобы хватило места для свободного отдыха обоих.

Утром Анастасия вручила мне ключ, тот самый, что я вчера отобрал у Трегубова, так что теперь можно было приходить, когда вздумается. Вечерком я собирался заскочить домой и взять кое-какие вещички. Заодно сообщу соседям, что поживу некоторое время в другом месте. Родственница, конечно, будет дуться, но ничего, переживет. В конце концов, ей ничего не угрожает, чего не скажешь о любимой ею артистке.

На работе я первым делом взялся за рукопись товарища Бердымухамедова. Переписывать чужой роман – дело малоприятное, и я подумал: зачем мне мучится, когда у меня есть мой собственный роман о прокладке канала в Средней Азии. Он был очень успешен в СССР, хотя в этой реальности еще не написан, да и вряд ли я его буду восстанавливать, как делаю это с рассказами из цикла «Откровенные сказки», а вот использовать текст, который помню до последней запятой, для переработки опуса заказчика вполне могу. Гордость не пострадает, усилия сэкономятся.

Когда я принял это решение, мне сразу стало легче. Гора с плеч. Одно дело – опусы графоманские переписывать, а другое – самому писать. Вот только корябать от руки не очень-то продуктивно. Процесс нужно было срочно механизировать! Нет, я собирался купить пишущую машинку, но домой, а не для работы. А на работе пусть меня начальство обеспечивает оргтехникой. Вот за это дело я и взялся.

К главному редактору я не пошел. Нехорошо обращаться через голову своего непосредственного руководства. Поэтому я дождался обеденного перерыва, когда коллеги рассосались кто куда, и подошел к Синельникову.

– Евлампий Мефодьевич, – обратился я к нему. – Мне нужна пишущая машинка.

– Мне – тоже! – буркнул он.

– У меня важное задание от главного редактора.

– Вот он пусть и обеспечивает вас пишмашинкой.

– Тогда я иду к нему.

– Идите.

В глазах у завотдела застыло плохо скрываемое презрение. Видать, он считал меня любимчиком у начальства. Это надо было срочно поправить.

– Знаете что, Евлампий Мефодьевич, – сказал я ему. – Не надо смотреть на меня с таким презрением. Это вам не к лицу.

– С чего вы взяли, что я вас презираю? – спросил он, опуская взгляд.