Заканчивалось тем, что Геля принимала снотворное. Но стоило забыться сном, как она вновь оказывалась зажатой между крепкими мужскими телами. Отчетливо она видела только темноволосого смуглого мужчину с татуировкой дракона на руке, остальные сливались в единое месиво с терпким мускусным запахом.

Чудовище о трех головах, имя которым предательство, страх, одиночество, придавило Гелю когтистой лапой. Отец не объявился, и Геля подала его в розыск. Оставленная им записка, которую предъявили ей бандиты, больше походила на посмертную, а в дом через неделю, после случившегося, въехал новый хозяин, некий Роман Кораблёв. Был ли он истинным владельцем или подставным лицом бандитов, Геля не знала. Она чётко понимала одно, что раз отцу пришлось распродать всё имущество и бежать, то он не рассчитывал на помощь органов. Она тоже не надеялась на понимание у людей в погонах, а потому не рассказала в милиции о том, что побывала в руках бандитов. Чтобы усадить Монгола с подельниками в тюрьму за изнасилование, нужны результаты экспертизы, а их у неё не было. Парни действовали нахраписто, но аккуратно. В районном отделении, после увиденного панибратства милиции с явно криминальными личностями, и равнодушия к горю молоденькой девчушки, она вместо того, чтобы распространяться о своём унижении, решила мстить сама. Геле чётко представлялся диалог с одышливым толстопузом, что принимал заявление о пропаже родителя.

— Говорите, приехали ночью в дом отца?

— Ну да.

— И на вас напали бандиты.

— Да.

— Вас били?

— Нет. Я не сопротивлялась…

— Почему?

— Их четверо, а я одна. Как вы себе это представляете?

— Я, моя милая, себе это никак не представляю. Следов побоев нет, ну а то, что вас где-то оттрахали… Не садитесь не в свои сани, барышня…

Геля приехала вместе с милицией в дом отца и поняла, что интуиция её не подвела. Парни в доме навели порядок. С содроганием она вошла в гостиную. Белый ковер с длинным ворсом, круглый стол, диван, подоконник сохранили отпечатки тел насильников лишь в её памяти. Пока милиционер беседовал с Романом Кораблёвым, худощавым мужчиной лет тридцати пяти, Геля не могла отвести глаз от пушистого ковра. Здесь она потеряла сознание, когда Монгол наконец разогнал своих братков и склонился над ней... Гелю бросило в жар, а руки будто сковало льдом. В глазах потемнело, а во рту онемело, как и в тот раз. Она покачнулась, ухватившись за резную спинку дубового кресла. Ноги не слушались, и Геля повалилась на бок, подстреленной ланью.

— С вами всё в порядке? — Роман участливо склонился над ней и похлопал по щеке. Запах нашатыря щекотал Геле ноздри. Свежий осенний ветер ворвался в дом, сквозь распахнутые окна, и она поёжилась от холода.

— Д-да, — Геля слабо улыбнулась. — Воспоминания.

— Понимаю, — участливо кивнул Роман. 

Он взял её руки в свои ладони и слегка растёр их. Его каштановые волосы были зачёсаны назад и стянуты на затылке в хвост. Говорил Роман ласково, но взгляд его пронзительно-синих глаз оставался холодным. — Я уезжаю на полгода в Штаты и пока не буду здесь ничего перестраивать. Если у вас остались какие-то ваши вещи в доме, можете позвонить мне и подъехать забрать их в ближайшие две недели. Вот моя визитка.

— Благодарю вас.

***

Этим вечером бабье лето выманило Гелю на улицу. «Надо жить. Пусть я осталась одна. Не могу и не хочу трястись от страха взаперти. Так и свихнуться недолго. Прорвусь!» — она решительно затянула шнурки на кроссовках и впервые за две недели после той страшной ночи вышла на пробежку. Днём прошёл дождь, и первые жёлтые листья затейливым кружевом покрывали мокрый асфальт. Геля бежала по проспекту, перескакивая через лужи.