Мне показали зеленые зерна хлопкового растения, покрытые как бы легким пухом. Показали, как их сеять, как отделять сорняки от молодых побегов. Я видел, как растение принимает сначала форму белоснежного цветка, как потом лопается плодовая коробка, появляется кусок белого хлопка. Я познакомился также и со сбором хлопка, со способом его прессовки, упаковки и окончательного приготовления к отправке на рынок.

Все это мне в основном рассказывал Уолтер Вудли, но и его очаровательная сестра участвовала в этих беседах, которые я, наверное, никогда не забуду. Они были настолько интересны, что я с удовольствием прослушал бы их еще раз и остался бы для этого даже до следующего сбора урожая, но в своем положении случайного гостя я, конечно, не мог этого себе позволить. Поэтому, пробыв на плантации неделю, я уехал.

Казалось, ничто не могло омрачить жизнь такого счастливого семейства, как Вудли, но я все же чувствовал, что что-то не так. Впрочем, это были лишь смутные догадки, но и их оказалось достаточно, чтобы огорчить меня.

Я не забыл Ната Брэдли, той развязной манеры, с которой он говорил о делах Вудли, а в особенности того тона, которым он выражался о Корнелии.

О Брэдли не раз упоминали в семье Вудли, и Уолтер не преувеличивал, говоря об антипатии своего отца к Брэдли. Старый джентльмен всегда говорил о нем в самых резких выражениях и называл не иначе, как «этот негодяй». Видно, ему было известно что-то серьезное об этом человеке, и настолько серьезное, что он не решался рассказать этого ни детям, ни слугам.

Никто и не думал пробовать защищать бывшего соседа в глазах старика. Уолтер также часто соглашался с отцом. Одна лишь мисс Вудли хранила молчание.

Однако раз или два мне удалось заметить под этим молчанием как бы внутреннюю борьбу или желание прекратить разговор о Брэдли.

Я не знал, что и предположить. Существовала ли какая-нибудь тайна между Брэдли и мисс Вудли, или, может, здесь таился роман? Во всяком случае, эта мысль причинила бы мне боль даже тогда, когда я едва знал мисс Корнелию; теперь же, когда я почувствовал к ней подлинную привязанность, она огорчила бы меня еще больше.

Правда, с моей стороны это было лишь предположение, но один случай, происшедший незадолго до моего отъезда, подтвердил предположение.

Я часто ходил к небольшому бассейну на реке, где строилась баржа для хлопка, и с большим интересом следил за работами. Судно походило сначала на Ноев ковчег, но мало-помалу принимало определенную, хотя все же весьма странную, форму. Постройкой руководил белый, специалист по кораблестроению. Звали его Билл Блэк. При нем был еще один белый, лоцман с Миссисипи. Остальные рабочие были негры: плотники, слесари и конопатчики. Некоторые из них должны были отправиться в Новый Орлеан с грузом хлопка, как только постройка будет закончена.

Я все больше и больше интересовался постройкой и оснасткой судна, хотя Билл Блэк вовсе не был расположен посвящать меня в тайны своего искусства. Несколько раз, когда я заходил на работы один, он принимал меня с такой сомнительной вежливостью, что пришлось поставить его на место. Товарищ его тоже не отличался учтивостью. Поведение этих субъектов дало мне очень печальное представление о местных рабочих, но потом я узнал, что они нездешние. Оказалось, что корабелы работали то там, то здесь, в зависимости от того, куда их позовут, или, вернее, где они найдут работу.

Однажды вечером Уолтер Вудли отлучился из дому, сестре же его нужно было с ним поговорить, и несколько человек отправились его искать.