У Генри Вудли все очень отличалось от того, что я видел в старом семейном доме Вудли. Вместо комфортабельного, почти роскошно меблированного жилища, меня проводили в более чем скромный дом. Он был скорее похож на хижину, без всякой претензии на изящество, спрятанный под высокими деревьями и окруженный рощами магнолий, лимонных и апельсиновых деревьев, пальмами и всеми сортами растений из соседних лесов. За главным домом располагались хижины работавших на плантации негров, а также кухни и конюшни.

Несмотря на простоту, дом имел очень живописный и приятный для глаза вид. Да и в практичности Генри Вудли нельзя было отказать: он имел все необходимое для жизни.

На псарне содержалась дюжина охотничьих собак, у некоторых из них были боевые рубцы – следы когтей медведя или пантеры. Меня это взволновало особенно – значит, хозяин действительно охотник, как и я, и мне здесь скучно не будет.

Страсть к охоте заставила Вудли выбрать себе это место, вдали от родных. Ради этого он согласился терпеть ежегодно летнюю жару, ужасную в этой местности, дышать миазмами болот Миссисипи и отказаться от состояния, которое мог бы нажить на табачных или хлопковых плантациях. Он довольствовался тем зерном и фуражом, которые собирал со своих полей и лугов, лишь бы ему этого хватало на прокорм своих людей, лошадей и собак.

Мне уже случалось встречать людей, которые занимаются якобы земледелием, а сами проводят три четверти жизни на охоте или рыбной ловле. Земледелие для них – только предлог или средство избежать другого занятия, отнимающего больше времени, средство самооправдания в ничегонеделании. Такие типы сотнями встречаются в долинах Миссисипи и тысячами – в девственных лесах Америки.

Внутри дома, как и снаружи, все указывало на то, что хозяин – настоящий охотник. Всюду висели охотничьи трофеи: рога, шкуры, клыки, а также холодное оружие всех видов и ружья всех калибров.

Через некоторое время после моего приезда хозяин посвятил меня в жизнь южного охотника, и вскоре я узнал все способы охоты, практикуемые в этом краю.

Менее чем через месяц у меня уже насчитывалось порядочное количество трофеев: шкуры черного медведя, красной пумы, пятнистой рыси, черных и серых волков, опоссумов, морских кроликов. В моей коллекции появились рога вирджинской серны, шкуры аллигаторов и кайманов юго-западных рек.

Птиц также было немало, и первое место в моей коллекции занимал роскошный экземпляр индюка весом в тридцать фунтов. Я также убил большого американского ястреба, лебедя-трубача, птицу-змею, красного ибиса и много других птиц, которые встречаются только на южных берегах Миссисипи.

Однако здесь не хватало самой редкой и драгоценной птицы – белоголового орлана. Несколько раз мне случалось видеть этих величественных птиц, когда они парили на недосягаемой высоте или, ловя рыбу, летали вдоль берегов реки. Но, как большая часть членов семейства хищных птиц, белоголовые орланы боялись человека, и к ним очень трудно было подойти на расстояние выстрела. Мы узнали, что они водятся на одном острове, расположенном по реке милях в пятидесяти ниже плантации. Весной там видели гнездо, а несколько позже – молодых орлят.

Когда эти птицы устраивают где-нибудь гнездо, то к ним легче приблизиться. Зная это, я и решил нанести им визит.

На этот раз мне пришлось пойти без мистера Вудли, но с одним из его негров, Джейком. Мы с ним уже не раз ходили на охоту, когда хозяин бывал занят, и я мог оценить охотничью опытность и сноровку в управлении челноком, которую проявлял Джейк.