Прежде считала, что российский поезд принципиально унизительное место, а проводницам выдают специальное выражение лица, словно ты глупостью отрываешь их от серьёзных дел.

– Скажите, пожалуйста, – спросила проводница, – ваш начальник пьёт на ночь чай или кофе?

– Какой ещё начальник?

– Вы разве не помощница депутата Горяева?

– Помощница, а не домработница. У него и спросите, что он пьёт, – не стала церемониться Валя.

Представила, как эта же проводница в обычном вагоне орёт:

– Куда прёте, женщина, со своими чемоданами? Второй туалет не открою – он сломан. Постельное бельё за собой собирайте, я вам не прислуга. С собакой не пущу, плевала я на все ваши справки.

Зазвонил сотовый, Виктор предложил:

– Заходи, помощница.

– Кто оплатил эти два СВ? – возмущенно начала она с порога, как в политическом ток-шоу.

– Я.

– Откуда у тебя столько денег? Хочу знать, на какие деньги меня возят поразвлечься! – потребовала Валя.

– Раз хочешь знать, садись и слушай. Когда началась приватизация, мы с другом акционировали убитое предприятие. Отремонтировали, закупили новые технологии, теперь стрижём деньги с акций. Акции принадлежат жене, так что всё по закону.

– Прихватизировал часть народного добра! – перевела Валя на родной язык.

– Есть целая серия книжек для детского сада, объясняющая суть приватизации. К сожалению, взрослые эту серию не читают. Смотри, есть комбинат, производящий убыточную продукцию. Продать её нельзя, затраты на производство выше, чем её цена. Понятно?

– Ну…

– Откуда получают деньги рабочие? Из госбюджета, в который, кстати, ты не платишь налоги со своей целительской деятельности.

– У меня мать и Вика!

– В законе не написано про мать и Вику, и закон ты нарушаешь. Так вот, этот убыточный комбинат выставляют на торги. У тебя и у меня равные возможности купить его, но ты его не купишь, даже если есть деньги.

– Бандиты не дадут?

– Дадут. Но что ты будешь с ним делать? Всё изнутри надо вычистить, выбросить, закупить новое оборудование. Это дороже, чем за само здание. А сделать комбинат эффективным могут только те, у которых большие деньги, большие связи и большие навыки организации именно этого производства. Ты можешь организовать целительскую клинику, я – никогда. Я – могу организовать комбинат, ты – никогда. Понятно? И рабочим, которые будут у меня работать, я заплачу свои деньги, а не государственные. И в госбюджет заплачу налоги с производства, чтоб у твоей матери была выше пенсия. Поняла, что такое приватизация?

– Откуда у тебя деньги, чтобы вложить в производство? – не унималась Валя.

– Сейчас, ласточка моя, середина 1995 года. Если б ты имела кабинет, когда мы познакомились, то за десять лет работы сделала бы деньги. 10 долларов за больного. 50 долларов в день. 300 долларов в неделю. 1200 в месяц. 14 400 в год. 144 000 за десять лет. Могли у тебя к сегодняшнему дню быть в руках деньги?

– За десять долларов цыганка по руке гадает, – обиделась Валя. – А я стою дороже!

– Тем более. Но ты поздно начала, а я рано. И за это держу отчёт перед тобой и избирателями.

– Но пресса пишет… – не сдавалась Валя.

– Хочешь, пресса завтра напишет, что ты дочь африканского короля? Заплачу´, и напишут. Надо меньше читать прессу, больше помогать стране выздоравливать и быть счастливыми хотя бы урывками.

– Пусть пресса напишет, что я твоя помощница, – скривила губы Валя.

– У нас молодой депутат взял помощником бандита, чтоб разруливал проблемы. Уезжает депутат в командировку, а помощник вешает на кабинет табличку со своей фамилией и братву принимает, – вспомнил он со смехом. – Идёт другой депутат, видит табличку с незнакомой фамилией. Думает, кто же это? Заходит, а там бритое чмо в кожаной куртке, ноги положил на стол, пальцы веером, а перед ним четыре таких же. И этот «помощник», изображая депутата, рычит на них: «Ты чё, в натуре, бабки не принёс? Ща позвоню, и тебя по-любому в асфальт закатают!» Скандал был до небес!