– Совсем как бывало в прежние времена; только теперь ружья мятежников не заставят вас искать убежища в моем доме.

– У меня есть ружье, сударыня, и в будущем году лесничий научит меня стрелять, – объявил юный Джулиан.

– Тогда я возьму тебя к себе в солдаты, – пошутила графиня.

– У дам не бывает солдат, – возразил мальчик, серьезно глядя на нее.

– Я вижу, что он, как настоящий мужчина, презирает наш слабый пол, – сказала графиня. – Это презрение рождается вместе с дерзкими сынами рода человеческого и обнаруживается, как только они вырастают из пеленок. Разве Элзмир не рассказывала тебе о Лейтем-хаусе и о Шарлотте Дерби?

– Сто тысяч раз, – краснея, отвечал мальчик. – И еще она рассказывала, как королева острова Мэн целых шесть недель защищала его от трех тысяч круглоголовых, которыми командовал мясник Гаррисон{65}.

– Лейтем-хаус защищала не я, а твоя мама, мой маленький воин, – возразила графиня. – Жаль, что там не было тебя, дружок, ты бы оказался самым доблестным военачальником из нас троих.

– Что вы, сударыня! Ведь мама ни за что на свете не возьмет в руки ружье, – сказал мальчик.

– Разумеется, нет, Джулиан, – подтвердила леди Певерил. – Я и в самом деле была там, но представляла собою совершенно бесполезную часть гарнизона.

– Вы забыли, что ухаживали за ранеными в нашем лазарете и щипали для них корпию, – сказала графиня.

– Но ведь к вам на помощь приехал папа, – заметил Джулиан.

– Папа наконец приехал, и принц Руперт тоже, однако они заставили себя ждать довольно долго. Помните ли вы то утро, Маргарет, когда круглоголовые мошенники, которые столько времени держали нас в осаде, едва завидев на холме знамена принца, тотчас же бросили все и обратились в бегство? Каждого военачальника с высоким плюмажем вы принимали за Певерила Пика, который за три месяца до того танцевал с вами на маскараде у королевы. Нет, не краснейте при этом воспоминании, это было благородное чувство, и хотя только звуки боевых; груб провожали вас в старую часовню, почти до основания разрушенную вражескими ядрами, и хотя принц Руперт, который вел вас к алтарю, был одет в походную форму, а за поясом у него торчали пистолеты, я все же надеюсь, что эти символы войны не предвещали будущих разногласий.

– Провидение было ко мне милостиво, – отвечала леди Певерил, – оно даровало мне любящего мужа.

– И сохранило его для вас, – с глубоким вздохом произнесла графиня, – тогда как мой супруг – увы! – заплатил кровью за преданность своему королю. О, если бы он дожил до нынешнего дня!

– Увы! Это не было ему суждено! – горестно отозвалась леди Певерил. – Как радовался бы доблестный и благородный граф нашему освобождению, на которое мы уже совсем перестали надеяться!

Графиня с удивлением посмотрела на леди Певерил.

– Значит, вы ничего не слышали о нашем теперешнем положении, кузина? Поистине, как удивился бы мой доблестный супруг, если б ему сказали, что тот самый монарх, за которого он отдал свою благородную жизнь на эшафоте в Боултон-ле-Муре[6], не успев занять трон, первым делом довершит разорение нашего имущества, уже и без того почти утраченного на королевской службе, и подвергнет гонению меня, его вдову!

– Вы изумляете меня, ваша светлость! – воскликнула леди Певерил. – Возможно ли, чтобы вы… чтобы вы, графиня Дерби и королева острова Мэн, мужественно исполнявшая долг воина в ту пору, когда слишком многие мужчины вели себя подобно слабым женщинам, возможно ли, чтобы вы пострадали от события, которое исполнило и даже превзошло надежды всех верных подданных короля… возможно ли это?