И в то время полку Ивана Ивановича Бутурлина пехота выступила от безъимяннаго города и почала быть стрельба великая. Также у пехоты князь Федора Юрьевича стрельба стала быть от них великая. И того числа через Москву реку с полком Ромодановскаго не перепустили и ночевали по сю сторону Москвы-реки.

А на утрее с боем с великим, также и с трудом, полки князь Федора Юрьевича Москву-реку взяли, и на ту сторону Москвы-реки перебрались, и стали обозом ратным ополчением. А Ивана Ивановича Бутурлина пехота села в городок в осаду. А он, Иван Иванович, был в обозе с ратными ж людьми.

И в полках у них была осторожка <охрана> великая, также подсылки были сторожу скрадывать <снимать часовых>, и открики были великие, слово в слово так, как и в прямых <настоящих> полках. И после того у конницы с конницею ж были бои частые. И конницу Ивана Ивановича, дьяков и подьячих, стольничьи роты с поля сбили, а иных многих в полон побрали.

А пехота князь Федора Юрьевича к городу приступали. И приступом ево не взяли, а почали лить из медяной трубы водою, и тою трубою тот безъимянной городок затопили, и осадные люди из того городка вышли, и их со всем взяли.

Также и ко обозу Ивана Ивановича Бутурлина преступали ж, и обоз ево со всем взяли, и самово ево взяли ж, и завязали руки назад, и со всеми ближним людьми, и привели в шатер к князю Федору Юрьевичу Ромодановскому.

А всего в осаде сидели и были 4 недели с лишком. А князь Федору Юрьевичу Ромодановскому <дано> новое звание государичем.

И октября в 18-й день в четверток <четверг> всем ратным людям государев указ сказан, и милостиво службу похвалили, и их всех по домам роспустили. А стрельцом, и солдатом, и потешным государь пожаловал погреб <выпивку> на казенный счет.

В ноябре месяце перед Московским судным приказом дворянин Семен Кулешев бит кнутом за розныя лживыя сказки. И то дело в Московском судном приказе.

Генваря в день в стрелецком приказе пытаны коширяне дети боярские: Михайло Баженов, Петр да Федор Ерлоковы, – за воровство. А то дело в Стрелецком приказе.

Генваря в <…> день женился шут Яков Федоров сын Тургенев на дьячьей жене. А за ним в поезду были бояре, и окольничие, и думные, и всех чинов полатные люди. А ехали они на быках, на козлах, на свиньях, на собаках. А в платьях были смешных: в кулях мочальных, в шляпах лычных, в крашенинных кафтанах, опушены беличьими хвостами, в соломенных сапогах, в мышьих рукавицах, в лубошных шапках.

А Тургенев сам ехал с женою в государской лучшей бархатной карете. А за ним шли: Трубецкие, Шереметевы, Голицыны, Гагины, – в бархатных кафтанах. А женился он, Яков, в шатрах на поле против Преображенского и Семеновского, и тут был банкет великой три дни.

Генваря в 24-й день на Потешном дворце пытан боярин Петр Аврамович Лопухин, прозвище Лапка, по обвинению в государственном в великом деле и генваря в 25-й день в ночи умер.

Февраля в день по указу великих государей стольником, и стряпчим, и дворянам московским, и жильцом сказана великих государей служба в Белгород, в полк к боярину Борису Петровичу Шереметеву. А пехоте сказано под Азов.

И в тех же числах посланы хлебных запасов принимать и стругов <суда> делать: на Воронеж хлебных запасов принимать Андрей Иванов сын Лызлов, а стругов делать Григорий Семенов сын Титов; на Коротояке Григорий Иванов сын Немцов.

Марта в 5-й день бит кнутом Поместного приказу дьяк Кирила Фролов перед Розрядом за то, что он золотые <наградные монеты для ношения на одежде> купил у подьячего у Глеба

Афанасьева без поруки. Да тут же перед Розрядом бит кнутом розрядной подьячей Глеб Афанасьев за то, что он покрал золотые те, которые было довелись <следовало> дать по указу великих государей ратным людем за последней Крымской поход. А в роспросе он, Глеб, сказал, что он те золотые носил на двор к боярину к Тихону Никитичу Стрешневу, к жене ево, к боярыне к Катерине Богдановне. А выписку закреплял думной дьяк Перфилей Оловянников, что те будто золотые взнесены в Верх <т. е. отданы царской семье> – и за то у него, Перфилья, отнято думное дьячество.