Все это очень смахивает на издевательство, но было – так!

Из учебников истории – кто помнит – нам известно: в это время в Европе, в том числе и в Швейцарии, бурно развивалась промышленность. Что, с одной стороны, вело к обнищанию крестьян, но с другой – давало возможность переехать из села в город, чтобы работать на новых предприятиях.

Почему же крестьяне делали это крайне неохотно?

Город пугал.

В свое время я беседовал с выдающимся ученым Александром Михайловичем Панченко, и он очень интересно и точно объяснил мне, чем принципиально отличается психология городского жителя от сельского.

Человек села – это универсальный работник, ремесленник на все руки. Сельская жизнь диктует необходимость делать все: возделывать землю, пасти скот, столярничать, готовить пищу, воспитывать своих детей и много другого. И вот такой человек попадает в город, где все ремесла жестко поделены между профессионалами. Где нужно научиться делать что-то одно, но очень хорошо, много лучше других. Тяжелая история.

И вообще, легко написать: переехать из села в город. Человек вообще с большим трудом меняет свои привычки. Изменить привычный образ жизни – наверное, самое трудное для человека.

Просто представьте себе: твои деды, прадеды, прапрадеды и так далее жили так. Легко ли тебе решиться и начать жить иначе? Бросить дедовский дом, хозяйство, трудный, но привычный уклад… Практически – житейский подвиг, на который способен вовсе не каждый.

Швейцарские крестьяне привычно мучились в своих деревнях.

Они привыкли быть рабами и не очень верили в то, что у них может быть иная жизнь и что кто-то станет относиться к ним, как к людям.

И вот – повторим – дед познакомил своего внука с этой неведомой жизнью, если угодно – с космосом, который в те годы, признаемся, мало кого интересовал.

Пастор Андреас любил своих прихожан. Называл всех по имени. Знал их нужды и проблемы. Старался помочь – где советом, а иногда и лишним крейцером.

Он не только не берег своего внука от этих проблем, но будто специально – а может, действительно специально – окунал его в это тяжелое, подчас жестокое существование.

Маленький Иоганн Генрих был потрясен.

Слово «нежность», то, которое определяло все его детство, – тут не знали вообще. Ни такого слова, ни понятия просто не существовало.

Маленькие дети – его ровесники – да, ходили в школы катехизиса, где их учили Закону Божьему, немного читать, немного писать, чуточку считать… Но эти знания казались совершенно лишними. С раннего возраста – иногда с пяти-шести лет – дети денно и нощно трудились, в полном смысле слова – работали на износ.

Преодолевая страх и робость, юный Песталоцци пытается говорить с ровесниками. Некрасивые, страшные, грязные маленькие люди. Но агрессии в них нет. Впрочем, и любопытство тоже отсутствует. На лицах его ровесников читается одно: вечная усталость.

На свете существуют дети, не знающие радости… Одно из главных детских открытий будущего великого педагога.

В те годы само общение городского жителя с деревенским – именно общение, разговор, беседа – считалось и зазорным, и глупым делом. Деревенские – люди второго сорта – о чем с ними можно говорить? Что они знают? Какой интерес может быть в этих, с позволения сказать, беседах?