— О деньгах я не забуду, просто я не имею привычки таскать с собой все свое золото. А пока конь, оружие и прочее снаряжение — ваши. Уже сейчас, хотя мы договаривались, что по прибытии в Мелату. И как вы смотрите на то, чтобы остаться у меня на службе? Вы не будете против составить мне компанию до Тероны? На дальше не загадываю, ибо то и мне неведомо.

— Даже не знаю, что вам ответить, господин барон, — я напускаю на себя слегка загадочный вид, — дело в том, что мне уже сделали схожее предложение…

— Кто? — Фогерен в изумлении приподнимается.

— Граф Урмарен.

— О…

— Он приходил, когда здесь была госпожа маркиза. Видимо, он не захотел вам мешать. Тем более, что его больше интересовали мои планы на будущее. То есть он хотел предложить мне работу, если по прибытии в Мелату я не буду связан договором с вами.

— И что вы ответили?

— Я обещал подумать.

— Это был правильный ответ, — говорит он, опускаясь на подушку, — граф Урмарен не любит, когда ему отказывают. Для отказа нужно иметь весьма веские основания.

Внезапно я задаю вопрос, который, как мне казалось всего мгновение назад, совершенно не следует озвучивать, с учетом хотя бы непродолжительности нашего знакомства:

— Скажите, господин барон… Граф Урмарен имеет какое-то отношение к Серой Страже?

Немая сцена. Барон смотрит на меня, явно старательно подбирая слова, чтобы не сказать лишнего. Наконец, совершенно перестав улыбаться, говорит:

— Знаете, Таннер, вам все же не стоит переоценивать свою везучесть. Впрочем, полагаю, вы не задали бы подобный вопрос первому встречному?

— Нет, господин барон. Но вы — не первый встречный. Впрочем, я готов забыть о том, что я вас об этом спросил. Если так будет лучше.

— Лучше было бы, если бы этот вопрос вовсе не прозвучал. Но… Вы уже спросили, — Фогерен замолкает на добрую минуту, затем говорит:

— Скажите, Таннер… Есть ли у вас какая-нибудь тайна, ради сохранения которой вы могли бы убить кого-нибудь… да того же графа?

— Простите?

— Но вы же сами заговорили об этом? — брови Фогерена недоуменно взлетают вверх.

— Об убийстве?

— Нет, но… Но тогда почему вы заговорили о Серой Страже?

— Господин барон, я имел в виду то, что мой дом далеко, у меня нет других документов, кроме выписанных вами, рядом нет друзей, способных за меня поручиться, даже просто знакомых, знающих меня дольше месяца, у меня нет достаточной суммы денег, чтобы откупиться в случае чего. Меня легко выставить уголовным преступником или иностранным шпионом. Поэтому я очень внимательно отношусь к тому, кто и как смотрит на меня, не говоря уже о том, каким тоном этот кто-то разговаривает со мной и какие вопросы при этом задает. Некоторые слова графа, его тон, его действия за время нашего совместного путешествия позволили мне сделать подобное предположение. Нет, я не служил в Серой Страже, равно как не был ею арестован, и даже не привлекался как свидетель по какому-либо делу. И не знаю лично ни одного человека, к которому мог бы приложить одно из этих определений. У меня была довольно спокойная жизнь… в прошлом. Так что я могу ошибаться. Кроме того, если бы я был уверен, я бы не спрашивал.

— Понимаю, — задумчиво изрекает Фогерен, — но лучше вам ни с кем об этом больше не говорить. Именно в силу того, что вы только что сказали.

— Не собираюсь, господин барон.

— Дело не только в моей благодарности за спасение моей жизни. И не только в том, что вы мне нравитесь. Просто я знаю, что такое Серая Стража и что такое иметь с ней дело. И, честно говоря, предпочел бы не знать. Так что если вы действительно не знаете, я вам немного даже завидую. И… мы еще поговорим об этом. Но не сейчас. И не здесь.