Максу особенно нравятся замки, но здесь есть и домик на дереве, и нора хоббита, и хижина рыбака, и шалаш индейца, и тайная пещера пирата.

Ну и, конечно, у всех этих домов есть обитатели или хозяева – маленькие фигурки, сделанные из всего, что удалось найти и использовать, оживленные красками и тушью.

Когда уходит волшебство, приходится заполнять пустоту, оставшуюся после него, чем-то другим. И я работал.

Проекты под моим началом получались один успешнее другого: о нас писали газеты, мэр жал мне руку, перерезая очередную ленточку, однажды меня даже пригласили на телевидение, но я отказался (к счастью, мой отказ был принят с пониманием).

Успех тяготил меня. Я чувствовал себя уставшим и пустым.

Зато Сара, казалось, чувствует себя прекрасно. Она быстро вжилась в роль светской леди, и как минимум каждые две недели устраивала в доме прием для тех, с кем, по ее мнению, нам было «нужно» или «важно» дружить. Богема, чины, лица, по тем или иным причинам мелькавшие в новостях… Это были полуофициальные вечеринки с деликатесами, коктейлями и светскими сплетнями, по всем правилам хорошего тона поданными на десерт.

Я не мог «продержаться» в такой обстановке дольше пятнадцати минут, сбегал через задний выход, садился в машину и выезжал за черту города – смотреть на закат, слушать скрип деревьев и шум ветра.

Не раз мы ругались из-за того, что я, не обращая внимания на гостей, выходил в зал в порванных джинсах, измятой толстовке, всклокоченным и небритым.

Я делал все это не назло и не напоказ, скорее, это была естественная реакция. Я вовсе не хотел становиться важной персоной, на которую все приходят посмотреть. Я хотел чего-то другого. Совсем другого, и теперь это что-то ускользало, убегало, испарялось, безвозвратно таяло в порочной мишуре.

Сара становилась все более отчужденной и холодной. Наши отношения стали походить на формальное общение двух ненавидящих друг друга сотрудников, вынужденных делить один на двоих тесный кабинет.

Теперь она все больше походила на свою мать – женщину, носившую дорогие элегантные костюмы, классическую обувь и дорогую бижутерию, посещавшую только элитные салоны красоты и никогда не оставлявшую на чай официанткам.

Но когда-то я знал совсем другую девушку. Мы познакомились на какой-то студенческой вечеринке. Я, споткнувшись о нагромождение пар обуви у входа в комнату, буквально влип лицом в ее белокурые волосы, пахшие весной, осенью, свежестью холодного утра и беззаботным смехом. И следующие полгода мы не расставались почти ни на день.

Это была Сара, собиравшая полевые цветы, чтобы вплести их в волосы, Сара, знавшая голоса и имена всех птиц в лесу, Сара, никогда не пересчитывавшая сдачу в магазине, Сара, не различающая марки машин, Сара, улыбка которой была настоящей, ласковой, как мягкий лунный свет.

Я не знал, куда исчезла та девушка, но я очень скучал по ней.

Итак, мы на берегу, и я снова попробую, несмотря на многолетние неудачи, создать что-нибудь стоящее.

И Макс будет мне помогать.

Его светлые, почти как у мамы, волосы развевает ветер, не слишком слабый, чтобы солнце не обжигало нашу кожу, не слишком сильный, чтобы океан не проглотил то, что мы будем строить.

Мы хотим возвести из влажного песка целый городок, на это уйдет несколько дней, но сегодня – так захотел Макс – мы начнем с замка, вокруг которого вырастет все остальное.

Я тщательно выбирал место: не слишком далеко от деревни, не слишком близко к океану. Я долго бродил босиком по песку вдоль и поперек просторного берега. Но всегда возвращался сюда. Я не знал, почему это так, но знал, что так нужно. Я чувствовал ответственность и уверенность одновременно, силу и азарт. Как будто впервые смог стоять на руках без опоры, и перевернутый мир в твоих глазах стал чем-то естественным, восприятие уже не зависит от точки обзора…