Айк пропустил мимо ушей эту колкость. К счастью, она не стала спрашивать, о чем они говорили со Стебинсом. Айк не был уверен, что сумеет проявить осмотрительность, в особенности относительно того, что касалось Левертова. А какой матери могло понравиться, когда ее сына называют акулой?

Айк проснулся с рассветом и сразу же отправился крепить снасти и такелаж. Когда к десяти утра выяснилось, что сведений о странствующем Майкле Кармоди все еще не поступило, Айк двинулся обратно к трейлеру, чтобы разбудить Грира. Он и сам не мог объяснить себе, почему согласился на эту спасательную операцию. Лично он не испытывал никакого желания вызволять Билли Кальмара. И дело было совсем не в личных качествах последнего. Билли действительно обладал выдающимися способностями. Айк не раз видел, как тот выигрывал пари, извлекая в уме громоздкие квадратные корни быстрее, чем соперник на калькуляторе. Однажды он присутствовал при полемике, затеянной Билли с каким-то проезжим профессором по проблемам виртуальной гидравлики, когда Кальмар не только опроверг целый ряд теорий последнего, но и поверг беднягу в состояние Острого Незаслуженного Профессионального Шока, как он называл это позднее. Билли Кальмар умел заговаривать зубы. И прикол заключался в том, что он доставал собеседника, как назойливая муха.

С другой стороны, это был повод исчезнуть из города как раз в тот момент, когда впервые за многие годы Исаак Соллес почувствовал в этом необходимость.

Грира было не добудиться. Чайник был пуст, а Грир пребывал во власти наркотических видений. Самым серьезным осложнением, с которым сталкивались люди, когда бросали принимать дурь, была повышенная потребность в сне, даже не столько в самом сне, сколько в сновидениях. Принимая дурь, можно было спать, но фаза быстрого сна при этом отсутствовала. Наркотик не оставлял в сознании зазора, в который могли бы влезть сны. Сновидения, как самолеты, ожидавшие, когда летное поле очистится и им будет предоставлена посадка, скапливались и кружили, поднимаясь все выше и выше. Когда Айк впервые вышел из тюрьмы, а дурь только-только появилась на улицах, он употреблял ее по несколько дней кряду – и не для того постоянного прилива энергии, который она давала, как и не ради сладкого забвения, без грез и видений, но во имя этого сокрушительного обвала снов, который наступал вслед за абстиненцией. Иногда сны были чистыми и светлыми, иногда снились кошмары, но какими бы они ни были, они принадлежали лично тебе. В тюрьме всем снились одинаковые сны.

– Залезай под душ, – приказал Айк покачивавшемуся голому Гриру. – Я отправлю Марли под трейлер.

– Марли и здесь нравится.

– Здесь Марли гадит.

– Под трейлером, старик, на него может кто-нибудь напасть. Какой-нибудь боров Лупов. Марли не сможет от него убежать.

– Хорошо, я оставлю дверь открытой для него. Захочет – пригласит борова в трейлер. Давай шевелись, если мы куда-нибудь собираемся. Херб Том уже все приготовил.

– И что он нам дает? – осведомился Грир из-под душа. – Надеюсь, «Пайпер».

– «Пайпер» в постоянное пользование забрала съемочная группа. Как и все остальные турбореактивные машины. Нам дают «Оттер».

– Этот драндулет? – Грир начал просыпаться. – Это сколько же мы будем добираться!

– Позвони Алисе и скажи, что мы ее ждали, а теперь уезжаем. И попроси ее заехать и посмотреть, как тут Марли.

– Мне позвонить? – Грир вылез из-под душа и встряхнулся, как пудель. – Я не готов к этому. Почему бы тебе это не сделать?