Мэнни шептались минут пять, остальные ждали. Доносящийся из города праздничный гул все сильнее раздражал Роланда, он хорошо представлял, каково сейчас Эдди.

Наконец Хенчек похлопал Кантаба по щеке и повернулся к Роланду:

– Мы думаем, такое возможно.

– Слава Богу, – пробормотал Эдди. Добавил, уже громче: – Слава Богу! Так пошли туда. Мы можем встретиться на Восточной дороге…

Оба бородача покачали головами, на лице Хенчека отразилось сожаление, Кантаба – прямо-таки ужас.

– Мы не будем подниматься к Пещере голосов в темноте, – ответил Хенчек.

– Мы должны! – закричал Эдди. – Вы не понимаете! Речь не о том, как долго продержится или не продержится магия, речь о времени на той стороне! Там оно бежит быстрее, а как только оно уйдет, будет поздно! Господи, Сюзанна… возможно, рожает прямо сейчас, и, если это какой-нибудь людоед…

– Слушай меня, молодой человек, – оборвал его Хенчек, – и слушай внимательно, прошу тебя. День практически минул.

Так оно и было. Никогда на памяти Роланда день столь быстро не утекал сквозь пальцы. С Волками они сразились рано утром, чуть ли не на заре, какое-то время приходили в себя, праздновали победу на дороге и скорбели о потерях (на удивление небольших, учитывая силу и численность противника). Потом обнаружили, что Сюзанны нет, последовал бросок к пещере, где их ждали пренеприятные открытия. На Восточную дорогу, ставшую полем боя, они вернулись лишь после полудня. Большинство горожан ушло, торжествующе уведя с собой детей. Хенчек с готовностью согласился посовещаться с ними, но когда они все добрались до дома отца Каллагэна, солнце проделало уже немалый путь, скатываясь по небосводу.

«И все-таки этой ночью нам удастся отдохнуть», – подумал Роланд. Не мог решить – рад он этому или разочарован. Знал только одно: ему сон уж точно не повредит.

– Я слушаю и слышу, – воскликнул Эдди, но рука Роланда по-прежнему лежала на его плече. И чувствовала, что Эдди буквально трясет.

– Даже если бы мы согласились, не удалось уговорить пойти всех, кто нам нужен, – продолжил Хенчек.

– Ты – их дин, старший…

– Ага, ты так называешь меня, и, возможно, так оно и есть, хотя это и не наше слово, ты ведь знаешь. В чем другом они последовали бы за мной, ведь им известно, в каком долгу перед вашим ка-тетом за то, что вы сегодня сделали, и захотели бы достойно отблагодарить вас. Но с наступлением темноты никто не пойдет по тропе, поднимающейся к пещере, наводненной призраками. – Хенчек медленно покачивал головой, придавая еще большую убедительность своим словам. – Нет… не пойдет.

Послушай, молодой человек. Кантаб и я успеем вернуться в Кратен Красной тропы до наступления ночи. Там мы соберем всех наших в Темпа, для нас это то же самое, что Зал собраний для забывших людей. – Он коротко глянул на Каллагэна. – Я извиняюсь, отец, если это слово оскорбляет тебя.

Каллагэн рассеянно кивнул, не отрываясь от книги, которую все вертел в руках. Ее упрятали в пластик, как часто поступают с дорогими первыми изданиями. На форзаце чуть просматривалась написанная карандашом цена: $950. Второй роман какого-то молодого писателя. Каллагэну оставалось только гадать, отчего книга такая дорогая. Он собирался спросить об этом владельца книги, Келвина Тауэра, если их пути пересекутся. И за этим вопросом последовали бы другие.

– Мы объясним, что вы хотите, вызовем добровольцев. Из шестидесяти восьми мужчин Кратена Красной тропы. Я уверен, что все, кроме четырех или пяти, согласятся помочь, слить свою энергию воедино. Получится мощный кхеф. Так вы это называете? Кхеф? Участие? Все в одном?