– Эй, орденский, куда так торопишься? – окликнул пробегающего мимо Ваэлина один из дровосеков, и, пошатываясь, запрокинул глиняную бутылку. – Не боись, без нас этого ублюдка все равно не повесят! А то кто ж ему дров нарубит для костра-то?

Остальные дровосеки разразились хохотом, а Ваэлин помчался дальше, подавив желание посмотреть, как этот пьянчуга будет рубить дрова с переломанными пальцами.

Он услышал ярмарку прежде, чем увидел ее: глухой рев за соседним холмом, тысячи голосов, сливающихся воедино. Ребенком он подумал, будто это чудовище, и в страхе прижался к матери. «Ну-ну, не бойся, – сказала матушка, погладила его по голове и мягко заставила его посмотреть вперед, когда они поднялись на холм. – Гляди, Ваэлин. Гляди, сколько народу!»

Тогда ему показалось, будто все Королевство собралось здесь, на просторной равнине у стен Варинсхолда, под ласковыми лучами летнего солнца. Огромная толпа занимала несколько акров. Теперь мальчик с изумлением обнаружил, что толпа даже больше, чем ему запомнилось. Ярмарка тянулась вдоль всей западной стены города, над толпой висели дым и чад, ларьки и яркие шатры вздымались над сплошным ковром тел. Для паренька, который последние четыре года почти безвылазно провел в тесной крепости ордена, зрелище было головокружительное.

«Ну и как мне его тут найти?» – подумал Ваэлин. За спиной раздавалось пение пьяных дровосеков: повозка снова догоняла его, и дровосеки не уставали радоваться смерти первого министра. «Не надо его искать, – сообразил Ваэлин. – Искать надо виселицу. Он будет там».

Толпа внушала ему странное чувство: радостное возбуждение, смешанное с нервной дрожью. Толпа окутала его массой движущихся тел и непривычных запахов. Повсюду были лотошники, их вопли были еле слышны из-за шума. Торговали всем, от сластей до посуды. Там и сям группки зевак собирались вокруг музыкантов и уличных актеров, жонглеров, акробатов и факиров. Одних вознаграждали криками и аплодисментами, других провожали уничижительным хохотом. Ваэлин старался не отвлекаться, но поневоле останавливался поглазеть на наиболее впечатляющие зрелища. Там был человек с громадными мышцами, выдыхающий пламя, и темнокожий человек в шелковом одеянии, который вытаскивал всякие безделушки из ушей зрителей… Ваэлин останавливался на несколько секунд, потом вспоминал, зачем он здесь, и виновато отправлялся дальше. Когда он остановился, зачарованный видом полуобнаженной гимнастки, он почувствовал у себя под плащом чью-то руку. Рука шарила ловко, вкрадчиво, почти незаметно. Ваэлин ухватил наглеца левой рукой за запястье и дернул вперед, подставив левую лодыжку. Воришка тяжело растянулся на земле, охнув от удара. Это был мальчишка, маленький, тощий, одетый в лохмотья. Он смотрел на Ваэлина снизу вверх и, скалясь, отбивался свободной рукой, отчаянно пытаясь вырваться.

– Ага, ворюга! – расхохотался кто-то в толпе. – Будешь знать, как у орденских по карманам шарить!

Услышав про орден, мальчонка задергался еще сильнее и принялся царапать и кусать руку Ваэлина.

– Прибей его, брат, – посоветовал другой прохожий. – Чем меньше воров в городе, тем лучше.

Ваэлин не обратил внимания на совет и поднял мальчишку в воздух. Это было нетрудно: мальчонка был кожа да кости.

– Упражняться надо больше! – сказал ему Ваэлин.

– Чтоб ты сдох! – бросил мальчонка, яростно извиваясь. – Ты не настоящий брат! Ты из ихних мальчишек. Ты ничем не лучше меня!

– А ну, дай-ка я ему врежу! – сказал какой-то дядька, выбравшись из толпы и нацелившись дать мальчонке в ухо.