Ради любви я продала Торговцу свою жизнь и свободу, а взамен не получила ничего, кроме зыбких иллюзий и несбывшихся надежд.

– Калли, я не хочу бросать тебя только потому, что…

– Он поцеловал меня, – перебиваю я. – Вчера вечером Торговец поцеловал меня. Так я расплатилась с первым долгом.

Я собираюсь по возможности щадить чувства Эли, потому что он хороший человек, но кроме того, мне необходимо, чтобы в дальнейшем он держался от меня подальше. Я понимаю, что вожак стаи хочет защитить меня – спасти меня. А если он будет считать, что я тоже этого хочу, он начнет охоту на Деса и отыщет его на краю земли; эта охота закончится только после смерти одного из них.

Но я не могу допустить войны между ними. Ведь, в конце концов, в сложившейся ситуации виновата только я, эти долги – мое бремя, и нести его мне.

Я из последних сил заставляю себя продолжить разговор.

– Я не знаю, чего он захочет от меня сегодня ночью, но, чем бы это ни было, я обязана буду выполнить его просьбу. Мне очень жаль, – с трудом заканчиваю я. – Я не хотела.

Я слышу в трубке тоскливый волчий вой. Эли до сих пор не ответил мне ни слова, и у меня складывается впечатление, что он просто не может говорить.

Я сжимаю пальцами переносицу. Настало время перейти к самой неприятной части разговора.

– Эли, – неуверенно говорю я, – если он заставит меня совершить что-нибудь незаконное, причинить кому-то вред, тебе, возможно, придется… – Я замолкаю и яростно тру лоб.

Частью работы Эли как «охотника за головами» сверхъестественного мира является выслеживание и уничтожение паранормальных преступников. Возможно, скоро я стану одним из его «объектов».

– Не думаю, что тебе стоит беспокоиться насчет причинения вреда невинным жертвам, – грозно рычит Эли. – У этого подонка кое-что другое на уме.

Октябрь, восемь лет назад

– Опять ты! Ничего себе! – восклицает Торговец, материализовавшись в моей крошечной комнатке.

Я вздрагиваю и невольно делаю несколько шагов назад. Я вызываю Торговца уже не в первый раз, и мне следовало быть готовой к его неожиданному появлению, но, видимо, быстро привыкнуть к такому невозможно.

Мгновение спустя я обретаю дар речи.

– Твоя магия теряет силу. – Вообще-то, я собиралась бросить ему в лицо обвинение, но вместо обвинения выходит жалкая мольба.

Торговец пренебрежительно осматривает мою убогую спальню.

– Мне кажется, я тебя об этом предупреждал, – равнодушно бросает он, подходит к окну и смотрит на темное море сквозь залитое дождем стекло.

Намек звучит весьма недвусмысленно: ни я, ни мои проблемы его не интересуют.

– Я хочу быть уверенной в том, что такого больше не произойдет.

Торговец оборачивается и окидывает меня пристальным, ледяным взглядом.

– Итак, наша маленькая сирена желает заключить новую сделку? – усмехается он, скрестив руки на груди. – Мне не удалось запугать тебя в первый раз?

Я разглядываю его белые волосы, рельефные мышцы рук.

Да, он меня запугал, и это еще слабо сказано. В нем чувствуется что-то от хищного зверя. Хищник, явившийся из иного, таинственного мира. Но в отчаянные времена приходится прибегать к отчаянным мерам.

– Что ты согласна отдать мне? – спрашивает он и сокращает расстояние между нами. – Какими темными и мерзкими тайнами ты готова со мной поделиться? – продолжает он, оказавшись совсем рядом. – Ты ведь слышала о том, что я очень люблю чужие секреты, верно?

Мне хочется попятиться, отшатнуться, но какой-то первобытный страх приковывает меня к месту. Торговец задумчиво рассматривает меня.

– Ради сирены… хорошо, ради сирены я готов сделать исключение. Ты отдашь мне то, чего я потребую – что угодно. Скажи мне, херувимчик, ты готова выполнить