Делая вид, что чешет нос, Шазад бросила на меня выразительный взгляд. За полгода я научилась читать её как раскрытую книгу. Этот взгляд означал, что нам сегодня достанется. Далилу мы взяли с собой без разрешения… но как было выбраться за неприступные стены Сарамотая без её помощи? Принц точно не позволил бы, потому его и не спрашивали. Так что напрямую и не запретил – но такое оправдание выглядело столь же жалким, как мы сами сейчас.

Я надеялась, что Ахмед, занятый военными планами, не заметит отсутствия сестры, ведь мы уходили всего на несколько дней, туда и обратно. Однако, похоже, не все так легко теряют из виду родственников, как некоторые.

– Она очень помогла, Ахмед! – вмешалась я. – Если бы не Далила, погибли бы… люди.

«Точнее, погибло бы больше людей». Шазад бросила на меня понимающий взгляд.

Далила с гордым видом опустила глаза, и принц наконец обратил внимание на нашу залитую кровью одежду и толпу спасённых позади – кто на своих ногах, другие, послабее, верхом. Махди тоже потребовал лошадь, сославшись на перенесённые в заключении тяготы. Имин вернула себе женский образ и устроилась в седле у Навида, который заботливо обнимал её сзади.

– Я смотрю, вы доставили не только Имин с Махди, – усмехнулся Ахмед.

Кое-кто из бывших узниц остался в Сарамотае, но многие решили бежать с нами. Ради кого им было оставаться? Их мужья и сыновья оказались среди повешенных, как и у той, что знала имя моей матери. Местный священник сделал всё, что мог, – во всяком случае, достаточно, чтобы больная перенесла дорогу в лагерь. Махди не хотел её брать, но я посчитала неправильным бросать несчастную в городе, который так жестоко с ней обошёлся. Шазад не стала задавать лишних вопросов, хотя наверняка подозревала, что я говорю не всё. Женщина то и дело теряла сознание и не падала с лошади только потому, что мы привязали её платком к другой спутнице.

Вообще-то, нам нередко доводилось привозить из походов новое пополнение. Да я и сама полгода назад попала к мятежникам так же точно. Жинь должен был тогда вернуться со сведениями о новом секретном оружии султана, а привёз меня, и с тех пор я давно уже перестала быть новичком в лагере, особенно после победы при Фахали, вдохновившей многих, как Навида. Были и сироты, подобранные в Малале и пришедшие пешком через пески, цепляясь за пояс Жиня, и солдат-дезертир, направленный к нам командующим Хамадом, отцом Шазад. В разговоре она причисляла их всех к бойцам, а Ахмед называл беженцами. Так или иначе, уже через неделю-другую каждый становился мятежником.

– Надо кое-что обсудить, – продолжал принц, выразительно глянув на нас с Шазад. Он не собирался бранить нас перед всеми, но это вовсе не означало, что мы прощены.

Подруга начала тараторить, едва мы вошли в тайный проход. Ловко обойдя подробности моего подстроенного плена, сразу перешла к тому, как я нарочно споткнулась у входа в город, и они с Далилой проскользнули следом под прикрытием её иллюзии, а с наступлением темноты пропустили за ворота остальных. Чем меньше Ахмед узнает о пережитых нами опасностях, тем лучше. Судя по рассказу Шазад, даже и стычки-то никакой, считай, не было.

Управлять городом осталась Самира, но ей требовалось подкрепление.

– Мы оставили ей в помощь всех, кого могли, – объясняла Шазад, пробираясь сквозь туннель в скале. Всего полдюжины из взятых нами в Сарамотай. Седьмым должен был стать Навид, но он не захотел снова разлучаться с Имин. – Такую крепость они в руках не удержат. Нужно хотя бы полсотни опытных бойцов, пока кто-нибудь не решил стать новым Маликом. Да ещё султан теперь… – Она понизила голос, опасливо оглядываясь на кучку спасённых, что робко ковыляли следом в темноте. – Там были солдаты твоего отца! Султан послал войска в нашу часть пустыни.