– Итак, – возвестил он, перекрывая шум, – победителями первого этапа стали…

– Эй! – крикнула я. – Мне нужен ещё патрон!

В толпе раздались смешки, шею жгло от любопытных взглядов. Вот тебе и не привлекла внимания! Но тут уж ничего не поделаешь – либо качай права, либо уходи с позором.

От презрительной усмешки Хасана к горлу подкатил комок гнева пополам с унижением.

– У нас так не положено, двадцать седьмой, – сплюнул он. – Шесть пуль, шесть бутылок – и никаких вторых попыток.

– Но так нечестно: он толкнул меня! – Я кивнула на Фазима, который прислонился к стене, ощупывая пострадавшую челюсть.

– Здесь не школьный двор, сынок. Честность поищи в другом месте. Стреляй последний раз и вали, а лучше сразу сдавайся.

Все остальные в группе уже отстрелялись, и зрители недовольно гудели, требуя освободить место.

К щекам под куфией прихлынула кровь. Оставшись на линии одна, я повернулась к бутылкам и подняла револьвер, ощущая вес единственного патрона. Тяжело перевела дух, отлепив языком влажную ткань от пересохших губ.

Одна пуля, две бутылки. Только так.

Сделав два шага вправо и отступив на полшага, я наклонила голову, прикидывая траекторию. Если бить точно в середину, вторая бутылка останется целой, но если подрезать слишком далеко, может уцелеть и первая.

Пятьдесят фауза.

Я вытеснила из головы крики и насмешки, любопытные взгляды и внезапно свалившуюся на меня нежелательную известность. Их место занял страх – тот самый, что терзал меня уже третий день с того вечера, когда я кралась под тёмными окнами, чтобы тайком навестить Тамида, и вдруг услышала своё имя, произнесённое тётушкой:

– …Амани? – Начало фразы я не уловила, но застыла, обратившись в слух.

– Ей нужен муж. – Голос дяди Азида звучал громче слов его первой жены. – Только он сумеет наконец выбить из девки дурь. Скоро исполнится год, как нет Захии, и Амани можно будет сватать.

Мою мать повесили, и только теперь соседи понемногу переставали проклинать её имя. Дядя произнёс его спокойно, деловым тоном.

– Мне и с твоими дочерьми забот хватает, – раздражённо ответила тётушка Фарра, – а ты ещё и отродье моей сестры подсовываешь! – Имени сестры она после её смерти не упоминала.

– Тогда я сам возьму её в жёны!

Дядя Азид говорил так, словно покупал лошадь. Мои пальцы судорожно вцепились в песок.

– Она слишком молода! – фыркнула тётушка и, судя по тону, презрительно отмахнулась. Этим обычно споры и заканчивались.

– Не моложе, чем Нида была… В конце концов, она и так живёт у меня в доме и ест мой хлеб. – Временами на дядюшку находило, и он мог пренебречь мнением главной жены. Похоже, идея воодушевляла его всё больше. – Так что пускай либо остаётся как моя жена, либо выметается как чья-нибудь ещё. Мне по нраву первое.

Мне это уж точно не по нраву. Лучше сразу умереть!

Сжав зубы, я глянула на бутылки. Кроме цели, ничто не имело значения.

Я спустила курок.

Первая бутылка разлетелась сразу, вторая закачалась на краю деревянного бруса. По выбоине в толстом стекле было видно, куда отрикошетила пуля. Я затаила дыхание.

Вот они, пятьдесят фауза, которых я могу никогда больше не увидеть. Смерть или спасение.

Бутылка свалилась на землю и раскололась. Толпа взревела.

С облегчением переведя дух, я повернулась, встретив изумлённый взгляд Хасана. Так смотрят на змею, чудом избежавшую ловушки. Чужак смотрел у него из-за спины, приподняв брови. Мои губы под куфией расплылись в невольной улыбке.

– Ну как?

Шрам над губой Хасана искривился.

– Становись на второй этап.

Не знаю, как долго ещё мы стреляли. У меня спина взмокла от пота, а Дахмад успел выхлестать между делом три бутылки своей коричневой бурды. Однако револьвер всё ещё был у меня в руках.