– Она кое-что знает… очень нужное для нас.

– Если это не заклинание, освобождающее джинна, мне всё равно.

– Нет, – покачала я головой. – Зато она может помочь выбраться из города. – Тамид наконец поднял глаза, в которых зажглись искорки интереса. – Только говорить не хочет, особенно со мной. Может, тебе удастся её расшевелить?

– Сомневаюсь, – фыркнул он, не задумываясь.

– Я бы не просила тебя, но нужда заставляет. Если не вернуть султану дочь, он начнёт убивать кого попало, а выход за стену найти надо. Ты не можешь хотя бы попробовать, прежде чем отказываться? – Он отвёл взгляд и вновь сердито уставился в книгу. – Тамид! – В моём голосе прозвучало отчаяние. – Мне очень нужна твоя помощь.

– Ну конечно! – Он презрительно искривил губы, не отрывая взгляда от страницы. – Тебе, кому же ещё? Всю жизнь одна ты и только ты… Я и здесь оказался из-за тебя, и Лейла меня использовала, чтобы добраться до тебя. Даже это… – Он махнул рукой на горы книг. – Для тебя!

За внезапной вспышкой последовало неловкое молчание. Хотелось возразить, что это не так, что в Пыль-Тропе он сам привязался ко мне… С другой стороны, я и правда всегда хотела вытащить его с собой в большой мир, а он старался меня удержать… и не смог. Моя тяга оказалась сильнее. Но Лейла… Тут уж я точно ни при чём!

– Разве она смастерила тебе ту ногу не до того, как я попала во дворец? – Я постаралась убрать из голоса обвиняющие нотки, которые можно было бы принять за ревность. – Хочешь считать себя мучеником, пожалуйста. Но зачем отдавать на смерть случайных мирных людей?

Тамид молча смотрел в книгу.

– Хорошо, поговорю с ней, – проронил он наконец, – но у меня одно условие.

«Да сколько угодно!» Но вслух я сказала другое:

– Какое?

– Если она покажет выход из города, я тоже уйду. Не желаю в этом всём участвовать: ни в вашем мятеже, ни в спасении узников, которое вы затеяли. Я сам по себе, и я хочу домой. Меня никогда не тянуло оттуда уехать.

«Назад в Пыль-Тропу?»

Я никогда не могла этого понять. У Тамида была только одна мечта – выучиться на святого отца и однажды возглавить молельный дом. Я же готова на что угодно, лишь бы не возвращаться в ту дыру на окраине песков, которая сомкнёт на мне свои железные челюсти и больше не выпустит.

– А о других ты подумал? – прищурилась я. – Здесь, на севере, никто, кроме тебя, не знает древнего языка. – Старые традиции и языки сохранились только у нас в Захолустье, и Тамида святой отец успел кое-чему научить. – Если мы не отыщем способ остановить машину султана, всё погибло.

– Хотите держать меня взаперти, пока я что-нибудь не откопаю? – Тамид с горечью скривился. – Можешь поверить, я старался. – Он сердито махнул рукой на книжные завалы. – Мне очень жаль, но… раз до сих пор не нашёл, едва ли когда-нибудь найду.

На самом деле меня тоже грызло ощущение, что, будь заветные слова в книгах, они уже нашлись бы.

– Ладно, – уступила я, – если выберемся, доставим тебя как можно ближе к Пыль-Тропе. Только поговори с Лейлой, и поскорее.

Я уже повернулась лицом к двери, но он задержал меня:

– Амани… – Оставив дверь полуоткрытой, я оглянулась и заметила боль в его глазах. – Это ещё не всё… – Тамид окинул взглядом разбросанные по комнате книги, будто надеялся отыскать разгадку в последний момент. – Я кое-что узнал… Нет, не способ, но… – Он заговорил медленно, тщательно подбирая слова: – В описаниях смерти джиннов, во всех без исключения, ещё с самой первой войны, говорится, что при этом разрушалось всё вокруг. Джинны состоят из огня и, когда гибнут, взлетают в небо и становятся звёздами. Это как взрыв… Ужасный взрыв, который уничтожает целые города! Реки выкипают, земля трясётся и раскалывается… После гибели джинна Фереште машина Лейлы овладела его мощью, подчинила её, создала огненную завесу и оживила абдалов. Если теперь машину выключить, сила вырвется наружу, и…