Мы пришли к деревянному одноэтажному дому, похожему на конюшню. Здесь даже окон нормальных не было, только слуховые. В этом районе я не была ни разу, поэтому даже не поняла, зачем мы здесь. Офицер толкнул дверь, зашел первым – хотя по правилам приличия должен был пропустить даму вперед. Я прошла за ним, но тут же пошатнулась, схватившись за его локоть. Пахло зверем. Тяжелый смрад буквально заполонил мои легкие, как морская вода.

Георг сунул мне в руки надушенный белоснежный платок, и я с облегчением туда уткнулась. Только после этого удалось оглядеться. В помещении, к моему ужасу, вплотную друг к другу стояли гробы – прямоугольные деревянные ящики без крышек, во многих из которых лежали люди.

– Что это за место? – с ужасом спросила я, оглядываясь и с облегчением замечая, что люди в гробах шевелятся.

– Ночлежка, – спокойно, даже как-то равнодушно ответил Офицер. – Плати серебрянник и ночуй. За два – можно помыться вон там, за ширмой, и получить чашку супа.

– Это ужасно!

– Нет. Ужасно – ночевать на улице, где тебя могут сожрать крысы или просто убить. Сейчас лето, здесь не так много народу, а зимой еще не пробиться.

– А что мы тут делаем?

– Смотрим, нельзя ли кому-то помочь. Подожди здесь.

Он направился к толстому усатому дядьке, а я принялась оглядываться. В углу, в одном из гробов, сжавшись в комочек, сидела молодая девушка. Одета она была скромно, но очень опрятно, особенно в сравнении с местными обитателями. На лице девушки был откровенный ужас. Я не могла к ней не подойти.

– Здравствуйте, – тихо сказала я. – Кто вы? Что делаете здесь?

– Ночую, – угрюмо ответила девица, поправляя тонкие очки на переносице.

– Почему здесь?

– А где, на улице? На улице боюсь.

– А здесь не боитесь?

– И здесь боюсь. Но тут хоть не изнасилуют и не убьют. Наверное.

– Что у вас произошло? Я могу как-то помочь?

Девушка посмотрела на меня, а потом вся затряслась, обхватывая себя руками. В ногах у нее стоял неплохой кожаный саквояж. Платье в клетку их хорошей ткани, ботинки приличные, и сама она вся такая чистая, с нежными руками – не то гувернантка, не то школьная учительница.

– Я… мне надо где-то прожить три дня, – сбивчиво залепетала она. – Я должна была работать у льера Шубина… Мы переписывались. Я приехала, а его нет. Сказали, что будет через две недели, он уехал с семьей на воды в Руан. А у меня в первый же день украли кошелек… Нет денег ни на гостиницу, ни на еду! Я продала сережки в ломбарде… Сначала снимала комнату у одной женщины, но потом она обвинила меня в воровстве, и мне пришлось отдать оставшиеся деньги, чтобы она не вызвала стражников.

– Льер Шубин… – наморщила лоб я. – Странно. Он вроде бы переведен на службу в Руан. Но возможно, я ошибаюсь. Вот что, лирра… как вас зовут?

– Сусанна, Сусанна Липецкая.

– Лирра Липецкая, вам есть, куда вернуться? Я дам вам денег на дилижанс до дома. Не стоит здесь оставаться.

– Нет, льера, мне некуда идти. Я сирота. Моя родня оплатила обучение в закрытой школе, но домой меня никто не ждет. Боюсь, меня даже на порог не пустят, к тому же я давно уже живу самостоятельно. У меня и рекомендации есть, я была гувернанткой и компаньонкой у дочери льеры Шепетовой, но сейчас девочку отправили в пансион, а я нашла новый дом, как видите.

– Я понимаю, Сусанна. В любом случае – вставай. Поживешь пока у меня, найдем тебе работу.

Девушка всхлипнула, прижимая ладони к щекам. Я отвернулась, чтобы дать ей прийти в себя.

Из ночлежки выходили уже втроем: я, Офицер и Сусанна. На улице Офицер оттащил меня в сторону и шепотом спросил: