Делать нечего, начала потихоньку. Вообще он странный. Очень. И надо ему со мной возиться?

Куртка была повешена на спинку кресла, туда же отправилась теплая кофта, левый рукав которой уже успел пропитаться кровью, а затем настал черед рубашки. Ее я снимала уже медленнее, неожиданно начав смущаться под испытующим мужским взглядом. Я помню, что сейчас парень, но в душе я все-таки девушка. И мне… как бы сказать, неловко.

– Помочь? – Азарин, все это время стоящий метрах в трех от меня, шагнул ближе и протянул руки.

– Нет!

– Я не кусаюсь. – Ректора откровенно позабавила моя реакция, и я увидела на его лице веселье.

Но оно тут же пропало, когда взгляд переместился на мое плечо, где бинты были не просто розовыми, а бордовыми от крови.

– Гхырт! Микаэль?! Ты в своем уме? Да у тебя все без исключения швы разошлись, идиот малолетний! – А дальше пошло нечто окончательно неразборчивое, матерное и крайне экспрессивное, из чего я разобрала от силы десятую часть. – Быстро на диван!

– За… – Мой взгляд метнулся, нашел большой, кожаный и, как мне почему-то показалось, неприличный диван, отчего непрошеное смущение опалило уши огнем. – Зачем?!

– Лечить буду! – Ректор уже рычал, схватив меня за здоровую руку и одним рывком выдернув из кресла и переместив на диван. – Сидеть!

Последнее необычайно возмутило. Я ему собака, что ли?!

– Не кричите на меня! – попыталась возмутиться, но на меня та-а-ак посмотрели, что я предпочла заткнуться и лишь обиженно насупилась, жалобно посмотрев на Клару.

Та в свою очередь контролировала перемещение инкуба по кабинету. Вот он сам разделся, скинув теплую куртку, вот дошел до дальней стены, что-то нажал, и в сторону отъехала фальшпанель, открывая нашим уже весьма заинтересованным взглядам полочки, полные всевозможного добра. Вот он что-то там взял, вернулся, подвинул ногой журнальный столик ближе ко мне и вывалил на него несколько пачек бинтов, банку с мазью и неопознанные флакончики. Сходил за графином с водой, стаканом и ножницами, затем скрылся за боковой дверью, и я услышала, как льется вода, видимо, Азарин мыл руки. И только после этого он, так и не вернувшийся в прежний вид из первой боевой ипостаси (Что это с ним? Думает силу применить?!), подошел ко мне.

И на губах его играла такая двусмысленная усмешка, что по моей спине скатилась первая капля пота, хотя в помещении было довольно прохладно.

– А теперь, мальчик, постарайся не орать. Не люблю воплей без причины.

В принципе было не очень больно, пока Азарин разрезал и снимал окровавленные бинты. Я старалась терпеть, но не всегда получалось, и невольно периодически шипела и ойкала. Инкуб на это не обращал никакого внимания, сосредоточившись на ране. Посмотрела туда и я, повернув голову. Констатировала, что больше воплей было, а плечо почти не пострадало и кровит лишь чуть-чуть.

Ну и надо было на меня так кричать?

Перевела возмущенный взгляд на Азарина с уже готовыми сорваться с языка словами обвинения, да так язык и прикусила.

Он смотрел на меня… Странно. Очень странно.

Как…

Как на женщину.

Напряглась, подалась чуть назад, и Азарин сморгнул, а затем из его взгляда пропало…

Да-да. Оно самое.

Желание.

Уж его-то я умела различать, спасибо маме и бабушке, которые научили меня очень многому.

Но ректор? Он…

О…

Бездна!

Я бледнела, краснела, шла пятнами, когда мысли одна страшнее другой проносились в моей голове, и все никак не могла поверить. Ректор. Инкуб. Он… того! И мне не показалось! Я точно это видела!

Мамочка моя серебрянохвостая… Вот так попала!

Паника набирала обороты, а ректор, переключившись с моего лица на плечо, проворно протирал кровь, мазал рубцы, бинтовал и размешивал в стакане эликсиры.