– Твоей душе уже ничего не поможет, – злобно проговорил друг.

– Наш бывший жрец, тот, с бешеными глазами, проболтался моему отцу, что сумеречные не приходят к тем, кто чист сердцем и совершает бескорыстные поступки, – пробубнил я, догадываясь, что Нейтан будет ещё долго рыться в дневнике в поисках нужных страниц, а значит, мне не удастся даже немного выспаться.

– И ты решил бескорыстно освободить рабов со всех рудников и карьеров королевства?

– Только с тех, о которых мне известно. Их перечень у отца тоже был, но там в основном его братья и близкие друзья. В том числе барон Десмонтас. Отца больше нет, я им ничего не должен, так почему бы не воспользоваться шансом? Дядьям я уже отправил письма, а вот барона придётся просить лично.

– Ты знаешь значение слова «бескорыстный»? – спросил Нейтан. Его голос доносился до меня так, словно друг находился где-то на дне колодца.

– Знаю, – промямлил я.

– Тот факт, что ты хочешь освободить рабов ради очищения души и лишь бы за тобой не пришли, уже делает этот поступок небескорыстным.

– Отец хотел бы этого. Он сам писал, что неоднократно думал о способах пресечения рабского труда на их рудниках, но не успел ничего сделать, – сказал я и ощутил горечь во рту. Ну вот, опять скорбь по отцу пробилась сквозь мою броню безразличия, а всему виной стали дурацкие вопросы Нейтана. Неужели ему было до этого дело?

– Развязать войну с бароном – не лучший способ почтить память твоего отца.

– Избавь меня от своих нотаций, поговорим утром, – отмахнулся я от друга.

Мне срочно требовалось поспать, пока мысли снова не вернулись к волнительным воспоминаниям о человеке, которого больше нет.

– Утро уже наступило, Хесс.

Я ничего не ответил, но услышал удаляющиеся шаги и как в соседней комнате хлопнула дверь. Ну и ладно. Я знал, что Нейтан разозлится на меня, однако через несколько часов отойдёт, и всё снова станет как прежде. Ведь у него тоже не было никого, кроме меня, даже при живом отце, матери и старшем брате. Ему повезло родиться вторым, а мне – нет.

В моей семье в живых осталась только мать. Отец и младший брат трагически погибли несколько месяцев назад при обрушении в одной из шахт, где как раз проводили осмотр нового месторождения. Ещё один младший брат получил травмы на охоте, несовместимые с жизнью. Промучился неделю и оставил нас с матерью вдвоём. Ей я был безмерно благодарен за то, что именно она взяла на себя все вопросы, связанные с управлением нашей крепостью и рудниками. Хоть официальным наследником выступал я.

Пока меня терзали свалившиеся на нас несчастья, мать хладнокровно выполняла мои обязанности. Смысла взваливать всё на себя и соответствовать полученному титулу графа я не видел, ведь всего через каких-то сто семьдесят семь дней мне должно было исполнится двадцать два. А это означало либо неминуемую смерть, либо шанс обрести силу жрецов, дальнейшее обучение в их храме и принятие дурацких обетов. Ни один из вариантов меня совершенно не радовал, вот я и отрывался как мог.

Случайно найдя дневник отца и прочитав его, я зацепился за одну фразу.

«Сумеречные приходят только к тем, чья душа познала тьму».

Я так и не разобрался, что это значит, но нашёл кучу теорий и решил попытаться воплотить хоть одну из них. После весьма разгульного образа жизни на протяжении последних лет очистить мою душу от тьмы, если мне и правда довелось познать её, представлялось делом непростым. Но разве помощь многим сотням людей, обречённых на рабский труд на алмазном карьере барона Десмонтас, не перевесит прошлое? Если мой отец не соврал о том, что барон использует рабов для сокращения расходов на производство, то моя роль в их освобождении должна стать моим очищением. К тому же так я исполню и одно из желаний отца, записанных на страницах дневника. Ему самому никогда не хватало духу поступить так, как собирался сделать я. Ничего лучше придумать я не смог и надеялся, что этими действиями оправдаю своё прежнее поведение и искореню тьму в душе. Ну а что до девиц… Вот спасу хоть кого-нибудь и сразу после этого завяжу. Может, даже женюсь, как велит мать, и успею зачать законного наследника. А пока надо урвать от жизни всё.