– Ой, бросьте вы, тетя Вера, – протянула Тата весело. – Не нужно учить меня приличиям. Остановитесь на Марине. Она, уж коли ее угораздило стать вашей невесткой, вынуждена это терпеть, а я не буду, вы же знаете.

– Да уж знаю. Это все дед. Позволял тебе все и всегда. Вырастил нахалку.

– Вера, успокойся, – устало попросила еще одна немолодая женщина, в чем-то неуловимо похожая на Тату, ее мать Ольга Павловна. – И оставь уже в покое мою дочь. Давайте уже будем наконец ужинать. Я не очень хорошо себя чувствую с дороги.

– Разрешите все-таки представиться. – Чарушину надоели препирательства дружной семейки, напоминающей скорпионов в банке. – Меня зовут Никита Чарушин, я – юрист. Прибыл сюда по приглашению Татьяны Александровны, чтобы представлять ее интересы в вопросах, связанных с наследством. Здесь же в усадьбе гостит моя семья – жена с ребенком, так что моральный облик как мой, так и Татьяны Александровны не должен вас беспокоить.

– Ребенок? Маленький ребенок? – визгливо спросила толстая до безобразия старуха, которая, не дожидаясь всех остальных, уже жадно ела. Сосискообразные пальцы хватали со стоящих перед ней блюд куски вареного языка и отправляли их в рот вместе с пучками петрушки. Выглядело это отвратительно. – Он будет своим плачем не давать спать по ночам, а днем бегать по коридорам, стуча пятками. Тата, ты совершенно не думаешь о своих близких.

На щеках у Чарушина заходили желваки.

– Моя семья живет в коттедже, в дом заходить не планирует, так что мой сын вам не помешает, – металлическим голосом сказал он. – Обсуждать с вами целесообразность своего визита я не собираюсь, поскольку договор заключен между мной и Татьяной Александровной. Пока ей угодно, я буду тут находиться, вне зависимости от того, нравится вам это или нет. Всем приятного аппетита.

Он подошел к свободному стулу, сел и положил салфетку на колени.

– Браво. – На другом конце стола кто-то захлопал в ладоши. Чарушин поднял голову, чтобы посмотреть, кто именно, и обалдел. Улыбаясь, на него смотрела соседка по купе. Они вместе ехали от Казани до Москвы, и она, кажется, говорила, что едет в командировку.

– Еще одна наша гостья, – вступил в разговор Рафик. – Тоже юрист. Она представляет фирму, услугами которой пользовался Георгий Егорович. Ее зовут Нина Григорьевна. Прошу любить и жаловать.

– Сколько юристов на квадратный метр, – пробурчал представительный мужчина с властным лицом. – Сразу видно, что наследство, которые мы собрались делить, что-то из себя представляет. Иначе юристы не слетались бы сюда, как воронье. Что, уважаемая Нина Григорьевна, вы уже знаете, что там, в завещании?

– Завещание хранится у нотариуса. – Нина пожала плечами и тоже по примеру Чарушина расстелила салфетку на коленях. – Помимо завещания есть и другие юридические тонкости, касающиеся имущества Георгия Егоровича. Но думаю, Виктор Сергеевич, что обсуждать это мы будем не сегодня, а после похорон. По крайней мере, в том распоряжении, которое Липатов оставил на случай своей смерти, говорится именно об этом.

– Дедуля в своем репертуаре. Он руководит даже собственными похоронами, даже после смерти, – хмыкнул худой мужчина с изможденным лицом и запавшими глазами. – Вить, тебя в этом что-то удивляет?

– Нет, Коля, не удивляет. Дед всегда отличался удивительной верностью себе и своим идеалам. Лично мне глубоко наплевать на всех юристов и вообще на все, что здесь происходит. Я – человек небедный и без дедова состояния.

– Но на дележку наследства ты все-таки приехал. – Артем зло смотрел на двоюродного брата. – Витька, Витька, ты бы хоть сам себе не врал. А заодно вспомнил, что это дед пристроил тебя на теплое место, с которого ты и начал свое восхождение по карьерной лестнице. Так что своим нынешним благосостоянием ты в конечном счете все равно обязан деду.