Тишину разорвал пронзительный крик. Ястребиный орел поднялся в воздух над Сюжитоном и стал искать воздушные потоки, которые поднимаются вверх вдоль утесов.

Де Пальма сошел вниз по тропинке и оказался на узком ступенчатом выступе скалы, который служил наземным командным пунктом для пловцов. Через несколько секунд Полина Бертон вынырнула на поверхность и жестом дала понять, что видит полицейского.

Техники из DRASM[11] суетились вокруг герметичного ящика, который поднимался вверх на пеньковом тросе. Полина скользнула на борт «Археонавта» (так называлось судно ее экспедиции) и исчезла внутри ровно на столько времени, чтобы повязать голову полотенцем и надеть потертые джинсы и оранжевую флисовую куртку.

– Здравствуйте, месье де Пальма. Спасибо, что пришли.

Пожатие ее руки было крепким. Полина Бертон не носила обручального кольца и не красилась. Погружения в воду и укусы жгучего солнца оставили морщины на ее продолговатом лице. Глаза у нее были серые, очень живые.

– Есть ли у вас новости о Реми Фортене? – спросил де Пальма.

– Прогноз врачей не слишком оптимистичный… Поднимайтесь на борт, здесь нам будет удобнее разговаривать. Вы не боитесь качки?

Инспектор улыбнулся:

– Я из семьи моряков.

Длина «Археонавта» была примерно тридцать метров. Его острый форштевень разрезал морскую гладь как лезвие. Белый корпус был перечеркнут тремя сине-бело-красными полосами. Под иллюминаторами на нем были заметны пятнышки ржавчины.

Полина Бертон прошла в кубрик. Там стояли две банкетки, обитые потрескавшимся кожзаменителем, и стол из какого-то материала «поддерево».

– Что конкретно произошло? – спросил Барон, решивший больше не ждать.

– Несчастный случай из-за декомпрессии. Пузырек азота попал ему прямо в мозг. Он все еще в коме. Врачи говорят: прогноз неясен. Выживет ли он, неизвестно.

– Почему вы думаете, что на самом деле это не был несчастный случай?

Полина посмотрела в сторону корабельного мостика, желая убедиться, что никто их не слышит.

– Реми был лучшим ныряльщиком среди нас, намного лучше всех остальных. И он не из тех, кто паникует по пустякам. Когда я проходила в том месте, где он надул свой стабилизирующий жилет[12], в воде еще не было осадка.

Она говорила о микрочастицах глины, слой которых, как ковер, покрывает дно подводных проходов. При любом неверном движении ныряльщика они могут всплыть, и вода станет такой мутной, что ничего нельзя будет увидеть. Это одна из самых страшных опасностей для ныряльщиков.

– Реми потерял одну ласту, – тихо добавила Полина. – Страховочный трос – «нить Ариадны» – обрезан…

Де Пальма вынул блокнот из кармана куртки и спросил:

– Вы знаете историю пещеры Ле-Гуэн?

– Думаю, что да: я исследую ее уже несколько лет.

– Я имел в виду ее современную историю.

– Что вы хотите этим сказать?

Де Пальма повернулся в сторону мостика. Стоявший там член команды только что ушел со своего поста, и теперь они были одни в этой части судна.

– Кристина Отран и ее брат Тома. Эти имена вам о чем-нибудь говорят?

– Кристину Отран в мире доисторических исследований знают все. Это же любимица, а может быть, даже любовница Палестро! Она была моей преподавательницей. Я читала ее работы. Должна сказать: они написаны блестяще. И разумеется, я слышала об ужасных событиях, которые произошли в этой пещере. Я тогда работала на раскопках в Арьеже. О брате я ничего не знаю.

Де Пальма помедлил перед тем, как задать новые вопросы. Когда случилось несчастье, Полина Бертон сообщила об этом в морскую жандармерию. Дежурный офицер, старый полицейский, был настроен скептически и не принял всерьез ее слова о возможной засаде, хотя и составил протокол.