Везде бушевали войны. Повсеместно распространившиеся моровые болезни выкашивали целые народы. Прежние законы и прежние боги забылись. Эта эпоха длилась так долго, что о ней помнят только бессмертные создания.

Но постепенно наступило затишье. Бедствия, сотрясавшие Злой Котел, почти прекратились. Рыбы переродились в змей, звери овладели глубинами моря, немногие уцелевшие птицы вернулись в небо.

Враждующие народы частью смешались, а частью научились терпеть друг друга. Многое потеряв, они и приобрели кое-что. Например, способность противостоять всем мыслимым и немыслимым болезням. Они закалились в лишениях и муках, как сырая глина закаляется в огне. За это следует благодарить бесчисленные поколения безвестно сгинувших предков.

Свое повествование он завершил так:

– Тенетников, да и нас, вещунов, не сжить со света никакими напастями и хворями, а уж твоим насморком и подавно.

Интересная история, подумал я. Злой Котел – это несомненно Тропа, вернее, некая ее часть. Ясмень – лишь крохотный осколок неизвестного мира, до сих пор, наверное, существующего в какой-то совсем другой вселенной. А что это за бессмертные создания, которые помнят самое начало бедственной эпохи?

Однако по этому поводу вещун не мог сказать ничего существенного. Дескать, «бессмертные создания» – это такое устойчивое словосочетание, давно утратившее свой первоначальный смысл. Все в этом мире смертно, даже королева вещунов, давшая жизнь бесконечной череде благонравных потомков.

Свой предел положен и Злому Котлу. В далеком будущем он либо исчезнет, возвратив в прежнее состояние все свои составные части, либо примет еще более грандиозные размеры. Эпоха постоянства и покоя вновь сменится эпохой катастроф, и на все живое обрушатся невиданные бедствия.

– Откуда это известно? – поинтересовался я.

– Из того же самого древнего сказания, – ответил вещун. – Оно содержит и много других пророчеств.

– Хотелось бы послушать.

– Чтобы подробно изложить их, не хватит и целой жизни, – вещун от ощущения своей значимости даже надулся.

Но тут он, конечно, приврал. Столь многословных легенд просто не существует в природе. Иначе как бы один сказитель смог передать их другому. Даже на декламацию полного текста «Илиады» вкупе с «Одиссеей» уйдет, наверное, не больше суток. Поэтому я продолжал расспросы, надеясь разузнать что-нибудь новое о своих могущественных покровителях, чье бытие не ограничивалось рамками какой-то одной конкретной реальности.

– Но ведь в любой песне и в любой сказке есть что-то главное, что вспоминается в первую очередь. Нет ли в вашем сказании упоминания о существах, способных одновременно пребывать в разных местах? Или о мудрецах, из поколения в поколение накапливающих тайные знания?

– Нет, ничего такого я не припоминаю, – вынужден был признаться вещун, привыкший изображать из себя всезнайку. – Послушай лучше рассказ о том, какие муки претерпела в прошлом наша прародительница, зачавшая свое первое яйцо сразу от трех божественных созданий, явившихся одновременно из моря, из-под земли и с неба.

– Нет, оставим это на потом. В данный момент половые извращения меня не интересуют.

– Как хочешь… – похоже, что вещун обиделся, но не за себя, а за свою королеву.

– Давай лучше поговорим на тему перемен, грозящих этому вашему… Злому Котлу… в будущем. Меня интересуют подробности, – продолжал я, будто бы и не замечая его кислой гримасы.

– В сказании об этом упомянуто вскользь, – вновь оживился вещун. – Якобы из миров, не имеющих касательства к Злому Котлу, явится всесильный судья, который и определит дальнейшую участь всего сущего, как живого, так и неживого. Одинаково равнодушный и к нашим законам, и к нашему беззаконию, он будет творить суд исключительно по своему собственному разумению, стоящему выше добра и зла. И, когда приговор будет вынесен, никто не посмеет оспаривать его – ни силы природы, ни великие боги.