– На полставки.

– На полставки. А работу выполняла почти на полную ставку. Издательство было ей домом.

– Клаудиа, все это сентиментальная чепуха. У нее была какая-то жизнь и вне этих стен. Какое, черт побери, все это имеет к нам с тобой отношение? Человек либо нужен издательству, либо нет.

– Именно так ты ей и сказал? Что она больше не нужна?

– Я не был жесток с ней, если ты это имеешь в виду. Я просто сказал, что предполагаю пользоваться услугами внештатника для редактирования научных и документальных материалов и что в связи с этим ее должность становится излишней. И добавил, что хотя она не может на законных основаниях претендовать на полное выходное пособие, в том, что касается финансовых вопросов, мы все устроим наилучшим образом.

– Все устроим? И что она ответила?

– Что в этом нет необходимости. Что она сама все устроит.

– И устроила. Похоже, с помощью дистальгезика и бутылки болгарского каберне. Ну, по крайней мере деньги она нам сэкономила, только, ей-богу, я с большей охотой ей заплатила бы, чем согласилась столкнуться со всем этим. Я понимаю, что должна бы чувствовать к ней жалость. Думаю, так оно и будет, когда пройдет первый шок. Сейчас это не просто…

– Клаудиа, нет смысла возвращаться к нашим старым спорам. Нужно было ее уволить, и я ее уволил. Никакого отношения к ее смерти это не имеет. Я сделал то, что считал необходимым в интересах фирмы, и, кстати, в тот момент ты со мной согласилась. Ни ты ни я не виноваты в том, что она покончила с собой, и ее смерть никак не связана с недавно приключившимися неприятностями. – Помолчав, он добавил: – Если, разумеется, не она была их инициатором.

Клаудиа уловила внезапные нотки надежды в его голосе. Значит, он сильнее обеспокоен, чем признается в этом. Она с горечью заметила:

– Это было бы прекрасным решением всех наших проблем, верно? Но, Жерар, как она могла бы? Помнишь, она не работала – болела, когда оказались испорченными гранки Стилгоу, и ездила в Брайтон, к одному из авторов, когда пропали иллюстрации к книге о Гае Фоксе.[9] Нет, тут с ней все чисто.

– Ну конечно. Да, я забыл. Слушай, давай я позвоню в полицию, а ты пройди по отделам, объясни сотрудникам, что произошло. Это будет не так драматично, как созвать всех вместе и сделать важное сообщение. И скажи, чтобы все оставались на своих местах, пока не увезут труп.

– Еще одно, Жерар, – медленно произнесла Клаудиа. – Кажется, я была последней, кто видел ее в живых.

– Ну, кто-то же должен был…

– Вчера вечером. Сразу после семи. Я поздно закончила работу. Вышла из гардеробной на первом этаже и увидела Соню. Она поднималась по лестнице. Несла бутылку вина и бокал.

– И ты не спросила, что она собирается делать?

– Разумеется, не спросила. Она ведь не какая-нибудь младшая машинистка. Насколько я могла себе представить, она направлялась в малый архивный кабинет, чтобы наедине выпить потихоньку, втайне от всех. Если так, это меня не касалось. Еще я подумала – странно, что она задержалась на работе так поздно. Вот и все.

– А она тебя видела?

– Не думаю. Она не оглядывалась.

– И никого больше там не было?

– В такой поздний час? Я уходила последней.

– Тогда молчи об этом. Это к делу не относится. И помочь не может.

– Знаешь, у меня тогда возникло странное чувство… Вид у нее был какой-то… Она будто кралась, а не шла. Будто хотела улизнуть от кого-то.

– Это тебе теперь так кажется. А ты не проверила здание, перед тем как запереть двери?

– Я заглянула в ее комнату. Свет был погашен, и там ничего не было – ни пальто, ни сумки. Видно, она убрала их в шкаф. Разумеется, я решила, что она уже вышла из издательства и отправилась домой.