Этот хомо искренне считает, что станет равным детям Великого леса? Обретет знания, вечную жизнь и молодость? Или что там еще обещают изменчивые, что под видом родовитых фольхов сумели забраться на самый верх этой полезной секты, верящей в наступление какого-то там мифического Нового Восхода людей?

Та’Энди и сама не знала чего в этом нелепом желании больше – наглости или глупости?

Пусть этот хомо будет благодарен, что не отправился в печать спешно построенного портала в качестве жертвы, как два других пленных мага! А соблазн его туда отправить был очень велик.

«Он союзник, – напомнила себе Та’Энди, закрыв глаза. – Союзник!».

Наглый и шумный маг практически сразу начал ее раздражать, чуть ли не требуя себе награду в виде артефактов и знаний.

Неужели он надеется, что прямо сейчас получит плату за свое предательство? Нет, это все же глупость. Пожелай она обучить этого потомка пострадавших от магического выброса обезьян чему-то новому, то на это уйдут годы. Да и желания такого Та’Энди не испытывала.

Хомо любят называть варгаров и ликанов полуразумными животными, не понимая и не принимая того простого факта, что в глазах альвов стоят еще ниже. Просто животные! Причем из самых мерзких. А назвать хомо разумными – нанести оскорбление разуму.

Алчные, наглые твари! Саранча, которая не может вовремя остановиться, пока не пожрет весь мир.

Единственным достоинством людей Та’Энди находила готовность к переменам и жажду к жизни, которой альвам можно только позавидовать.

Великий лес стар, нетороплив, спокоен и неспешен. Ему нет интереса что-то доказывать низшим. Да он и не желает этого. Пусть мир меняется, Великий лес останется неизменен и несокрушим… пока изменившийся мир не найдет силу, способную его сокрушить.

Хомо совершенно иные. Тот путь, что иные шли десятки тысяч лет, они преодолели за пару тысячелетий. Еще не так давно несколько колоний на западном побережье материка с трудом отбивались от ликанов бронзовыми мечами да копьями. А ничтожное с точки зрения альвов время спустя уже ликанам пришлось бежать в Холодные равнины, спасаясь от пороха и пара раскинувшейся на добрую треть Суренасила империи.

И хомо не желают останавливаться на достигнутом. А значит, их нужно остановить!

Ликаны появились из хода бесшумно. Но по их виду Та’Энди сразу поняла, что погоня не задалась.

Первым на четвереньках выбрался матерый ликан, с толстым шрамом на широком носу. Один из младших вожаков, как быстро определила Та’Энди по вышивке на боевом поясе.

Зло глянув на разумно убравшегося с его пути мага, вожак повернулся к видящей.

– Хомо под землей. Ушли. Завалили проход. Много погибших, – рублеными фразами сообщил он, жадно хватая широко открытой пастью воздух. Из-за его спины к выходу из пещеры устремился серый поток остатков отряда, переброшенного из основного лагеря через спешно построенный портал.

– Сколько хомо? – спросила Та’Энди.

– Не знаю. Не видел. Запах – семь-десять, две самки. Кровь, есть раненые. Уходят дальше, в глубину, по пути железа.

– Я поняла, – можете возвращаться, кивнула Та’Энди, вновь покосившись на темный ход.

Ушел! Вновь ушел! Ускользнул! Вывернулся!

Она не знала точно, но просто чувствовала, что ее давний враг где-то там, в глубине. Что самое обидное, теперь его не достать. Пока что не достать. Хотелось верить, что древние подземелья его прикончат, но видящая не особо на это надеялась. Этот Гарн Вельк обладал просто запредельной живучестью и удачливостью. Если кто-то может там выжить, то только он.

Подождав, пока последний из его отряда покинет подземелье, молодой ликан ушел. Не забыв напоследок наградить ласса Сидмана хищным взглядом.