Отелло этот, скривился, зыркнул зло на свою "Дездемону". Видимо, хорошо так разозлился, аж белки глаз покраснели. Наверное, Градус этот, его злейший враг или конкурент какой, раз Сатива собралась к нему идти. 

– Ладно, – треснул пятерней по деревянной поверхности прилавка. – Будь по-твоему! 

Серьезно? И все? Я уж думала сейчас последует жесткий торг, от которого будет во все стороны лететь сопли, слюни. А Сатива начнет феячить эти свои шарики электрические налево и направо без разбора. Вокруг была бы разруха, обгоревшие углы мебели, но этот мужик так легко сдался, что даже не дал посмотреть на это незабываемое представление, которое я успела себе представить во всех красках. Вот что значит дитя двадцать первого века, где спецэффекты в зарубежном кинематографе развиты на высшем уровне. 

Я скрепя сердцем видела, как мужчина скрывается за решетчатой дверью в задней части помещения с моей сережкой, когда вторая так и оставалась висеть в моем ухе. Но затем, спустя некоторое время, когда я успела еще больше разнервничаться, он вернулся с увесистым мешком и бросил его на столешницу и нетерпеливо протянул руку. Сатива кивнула мне, чтобы я поторапливалась, пока скупщик не передумал и не взял назад свои брошенные так опрометчиво слова. 

Но он не передумал, даже, кажется и не планировал этого делать, потому что нацепил лупу себе на глаз и очень усердно начал что-то разглядывать. Да, знаю у меня камешек там небольшой, да еще и не настоящий, а искусственно выращенный, к тому же полудрагоценный. Но видимо он то и привлек внимание этого Отелло. Пока он занимался своим делом, мы с Сативой занимались своим. Считали. Мне пришлось по нраву, что она тоже, как и я не стала верить, так сказать на слово и решила удостовериться в точности выданной нам суммы.

– Я не претендую, но монеты любят счет, – прошептала Сатива, видя, как я грустно вздыхаю, пока считаю. Но я совсем не из-за того грустила, что придется с ней делиться, а из-за того, что больше не увижу сережек, ведь это единственная вещь, которую я сумела сохранить, а то бы и их тетка пропила. Их истинная ценность в воспоминаниях, которые они в себе хранят, а вовсе не в деньгах. 

– Откуда у вас этот камень? – оторвавшись от созерцания и изучения серьги, произнес скупщик. – Он мне совсем не знаком.

Упс, кажется, я опять прокололась. 

“Откуда-откуда, от верблюда”, хотелось ответить вслух, но я помнила о своем неоднозначном положении, поэтому решила не отсвечивать и не накалять обстановку. 

Что-то в этом вопросе напрягло не одну меня, потому что Сатива ощутимо ткнула локтем мне под ребра и одними губами скомандовала: “Только молчи!”. Да я как бы и не претендую ни на что, но «жаренным» пахнет однозначно. Не знаю, как или перед кем, провинилась какая-то попаданка или попаданец, что на них такие гонения, но это все явно не спроста. Надо бы поконкретнее об этом узнать. Не забыть бы только, а то столько всего сейчас творится в моей жизни, что порой кажется, что я то и дело что-то упускаю. 

– Оти, тебе какая разница? – нависла над  мужичком Сатива, грозно сверкая глазами и задавая вопросы очень вкрадчивым голосом. – Что ты лезешь, куда не просят? Забыл откуда я сама? Напомнить?! Только за последствия не ручаюсь! Дочь это моей погибшей сестры, – мужчина ткнул пальцем куда-то в сторону. – Да-да, именно оттуда. Девочке лишь чудом удалось спастись. А тут ты со своими вопросами. Отелло, тебе должно быть стыдно! Моей сестры это серьги, тамошнего ювелира работа. А откуда камни, кто ж уж тут поймет, правда? – не прекращая вопрошать и нависать над Отелло Сатива, явно хотела свернуть любые зарождающиеся вопросы в голове любопытного скупщика. – Пересчитала? – это было уже мне. Я кивнула, потому что когда начался такой странный диалог, я от дела не отвлекалась и лишь уши грела, и самом деле уже закончив перебирать монетки. Все было верно. – Значит, пошли! У нас еще много дел.