Альбина скрестила тонкие запястья, сложила узкие ладони, с длинными пальцами, на одном из которых тускло блеснуло простое золотое обручальное кольцо. Алекс споткнулся об него и будто обжегся, отвел глаза, а она повернулась к нему, мягко улыбаясь губами, глазами… жемчужно-серыми, бездонными с искорками любопытства и приязни, как будто не было этих лет и не выглядит она роскошной женщиной, а не угловатой старшеклассницей. Как будто они расстались друзьями и нет никаких поводов сомневаться, стоит ли радоваться встрече. И как будто не понимает, какое производит впечатление и не видит, как у него все внутри трясется от восторга и волнения. А еще от какого-то странного, трудно объяснимого чувства, в котором смешались тоска и облегчение.

– Ну здравствуй, Леш, – сказала она и его тело отозвалось волной мурашек.

– Здравствуй, Аль, – вытолкнул он слова сквозь пересохшее горло.

– Давай скорей! – она подняла брови и закусила губу с извиняющимся видом.

Лекс опомнился. Надо было переключиться, и он радостно нырнул в этот предлог, как в убежище, будто отгораживаясь от источника своего бешеного волнения и нажал на газ.

– Где ты живешь? – он отвел глаза и стало полегче.

– На Савушкина…

Он снова медленно перевел взгляд на нее, этой красноречивой паузой давая понять, что миссия невыполнима. До перекрытия дорог и развода мостов оставалось 3 минуты.

– Не успеем. – Коротко резюмировал он и дал по газам, разворачиваясь через двойную сплошную.

Альбина притихла, а Лекс лихорадочно соображал, разгоняясь вдоль сквера, откуда на них пялился памятник Боткину и очень не одобрял! К себе не успеет тоже, они живут в десяти минутах друг от друга. Семен вообще на Просвещения – 20 минут без светофоров. Выход один – тащить ее обратно в бункер. Он представил радость Евгении от новой встречи. Представил, как заведет эту испуганную лань в стены нелегального заведения, тем самым подводя ее под статью. Прикинул, что она о нем подумает, распознав завсегдатая, и едва не застонал. Но условия задачи двух вариантов решения не предполагали.

Машина мчалась мимо Выборгского сада, мимо собора и резко повернула налево, на Гренадерскую. На часах мигало 21:58, на дороге кроме них никого не было.

У моста уже собиралась спец техника. Лекс обогнал автозаки с мигающими габаритами, которые разворачивались, чтобы перекрыть дорогу и с замиранием сердца влетел на мост. С обратной стороны барьер тоже не успели сомкнуть, и он вписался в узкий просвет между щитами.

Выскочил на перекресток. С одной стороны уже сдвинули барьеры, он свернул на набережную, потом еще раз мимо ботанического. Навстречу по улице двигалась колонна автозаков. Алекс сбросил скорость и нырнул в ближайшую арку. Машина остановилась, и заглушила мотор. Оба, молча, не сговариваясь, обернулись и посмотрели в заднее стекло, мимо которого неспешно прогрохотали четыре тяжелых автобуса.

– Сейчас я найду парковку, и мы попробуем добраться до одного места. Оно не очень легальное, вернее очень нелегальное, но выбора нет, – шепотом сказал он.

– Хорошо, – тихо отозвалась она и его снова обдало волной тепла.

Медленно-медленно он тронулся с места. С выключенными фарами они вкатились в чужой двор. Почти все окна в колодце горели мягким желтым светом и Лекса ударило дежавю. Школьный двор, льющееся из классных окон сияние и маленькая девчонка, обнимающая его тонкими ручками… И как же захотелось обратно! Все переиграть, прожить жизнь заново, и кое-что сделать иначе.

Тихо шурша шинами, они крались вдоль плотного ряда бамперов в поисках окошка, чтобы всунуть машину. Разумеется, в час, когда без преувеличения, дома абсолютно все, на стоянке не было места даже велосипед припарковать.