– Эй, и что дальше? – прервал ее размышления брат. – Пошла ты к Дику, и… Что было потом?

– Мы с ним гуляли, вы нам еще по дороге попались. Забыл, что ли? Артем со мной Дика пошел отводить, я думала, что и домой мы с ним вместе вернемся, а он…

– А что он? Он сказал, что эта Илона сама попросила ее проводить. Что тут такого? А ты почему не пошла с ними к станции?

– Еще чего! – дернула плечом Лешка. – Ему с ней пойти захотелось, он и пошел, а мне и у Маргариты Павловны интересно было.

– Что интересного-то со старухой сидеть?

– Рома, ты же сам к ней с удовольствием ходишь. И к ее племяннику тоже. А вчера вообще случай особый был.

– Какой еще случай?

– Бабка Илоны, которую Артем провожал, оказалась давней подругой Маргариты Павловны. Вернее, сокурсницей. Они в институте вместе учились, в одной группе. И лет сорок не виделись, представляешь? А ведь обе в Москве как жили, так и живут. Евгения Семеновна ее зовут. На вид ну Шапокляк прямо, подбородок дальше носа, но, по правде сказать, не глупая. И они весь вечер свое прошлое вспоминали. Оказывается, в молодости у Маргариты Павловны был роман с одним французом. Только время такое было, когда дружба с иностранцами не очень-то поощрялась. И замуж за них мало кто выходил, такие гонения начинались, что ой-е-ей. Когда француза этого в чем-то там заподозрили, то Маргариту за такое знакомство чуть из института не исключили, а отца ее с работы не сняли. Могло все быть и гораздо хуже. Мать у этого француза русской эмигранткой была, и об этом тогда где надо узнали. В общем, завертелось такое! Но кончилось все довольно мирно: ему пришлось уехать обратно во Францию, а она замуж вышла за своего Балалейкина, который все про них знал, но решил ее выручить. Вот и предложил ей руку и сердце. Любил, наверное… А потом профессором стал. И прожила она с ним лет сорок, а то и больше, а своего Жан-Жака – так француза звали – не забывала. Этот самый перстень он ей и подарил, когда уезжал. Она говорит, что перстень ей силу дает, стоит только на него посмотреть. На что она теперь смотреть будет? А я что теперь ей скажу?

– Раз так – надо его найти, – сказал Ромка. – И все же не надо было брать этот перстень.

Внезапно в комнате выросла фигура Артема.

– Вы чего не спите? – поинтересовался он.

– Перстень пропал, который Лешка у Маргариты взяла. Зачем только брала, непонятно, – проворчал Ромка и посмотрел на сестру: – Калитку закрыть надо было.

– Как будто через забор нельзя перелезть!

– Кому можно, а кому и нет. К тому же на это время лишнее требуется. Не каждый преступник рисковать станет.

– Теперь буду всегда закрывать, – пообещала Лешка.

– А он что, дорогой? – спросил Артем.

– Кажется, с бриллиантами. – На Лешкины глаза навернулись слезы.

– Давайте доспим до утра, – предложил Артем, – а потом будем думать, что дальше делать. Вокруг дома следы поищем и постараемся узнать, кто ночью кричал.

– Ты тоже слышал? – спросил Ромка.

– Тоже. Только я сначала решил, что мне это снится.

– Как видишь, это не сон.

Лешка с трудом уснула, а утром ни свет ни заря побежала к окну и у самого фасада – под подоконником – разглядела чуть заметную вмятину.

Она понеслась к ребятам.

– Ромка, я след нашла!

Брат протер глаза, вскочил, оделся и вышел из дома. Лешка подвела его к подоконнику.

– Смотри, каблук отпечатался. Должно быть, от женской туфли. И ночью, мне показалось, кричала женщина.

Ромка внимательно вгляделся в след.

– Отлично. Иной раз один маленький отпечаток помогает раскрыть крупное преступление, – компетентно возгласил он. – Темка, проверь всю обувь Нины Сергеевны, чтобы не идти по ложному следу.