Таина медленно встала, медленно вытерла слезы тыльной стороной ладони, медленно подняла взгляд на Кублаха, прерывисто, сморкливо вздохнула, обессиленно прислонилась к нему, зарылась лицом в ворс вервиетки.

– Тоскливо мне, Йошенька, ох, тоскливо. И без тебя не могу, и как же он без меня будет?

Кублах стоял камнем.

– Тс-с-с… Тс-с-са-а-а-а-а… Т-тай…

Не ко времени очнувшийся Хазен лежал все так же распятым на полу – паралич. Правая сторона лица дурашливо исказилась, съехала вниз, в глазах колыхалась боль вперемешку со стариковским одиночеством.

– Т-тай-й-й-й…

Сейчас он выглядел на все двести лет.

– Пойдем, – сказал Кублах.

Таина робко глянула на Гальдгольма и осторожно перешагнула через его ногу. Гальдгольм замолчал. Прижимаясь к Кублаху, Таина вышла из дома.

– Я так ждала тебя. Так боялась, что ты придешь.

– Пошли. Садись.

Он посадил ее в космокатер, не только формой, но и расцветкой напоминающий божью коровку, занял место водителя, ей бросил через плечо:

– Ты назад!

До вегикла они добирались без малого час.

Все это время Таина липла к своему Йошеньке, тот же оставался каменно мрачен. Она то извинялась перед ним, то кляла Хазена, то, наоборот, рассказывала, какой это замечательный человек и как трудно ей было от него отказываться. Рассказала, кстати, и легенду про День Гнева. Потом вдруг начинала укорять Кублаха, что он оставил ее одну со своими проблемами, что отпустил без возражений; гладила ему плечи, руки, измочаленное лицо; взрыдывала от счастья и горя одновременно; заклинала никогда, даже на секунду, не оставлять ее больше…

Показался вегикл. Кублах отстегнулся, все так же молча стал прилаживать скафандр. Таина робко примолкла, тоже засуетилась со скафандровыми застежками.

Кублах откашлялся.

– По шестой орбите направо минут через сорок среднего хода будет транзитная точка. Там сдашь бесколеску, скажешь, что от меня. Обязательно скажи – я там договорился, тебя отвезут куда захочешь.

– Как же, Йохо? – испугалась понять Таина. – Это у тебя юмор такой? Мы разве не вместе?

– Ты меня предала. Ни к чему мне держать под боком предателя.

Его сильно тянуло к ней. Во время полета каждое ее прикосновение к избитому лицу было бальзамом. У него голова кружилась – так его тянуло к Таине.

– Йохо, Йошенька!

– К тому же у меня дело. Прощай.

Он захлопнул ей шлем, приладил собственный, в воздушном свисте провалился сквозь пол и неторопливо поплыл к вегиклу.

– Теперь куда? – спросил водила, несколько удивленный увиденным.

– Это надо будет еще решить, – мрачно ответил Кублах. – Вот ты, например. Так, значит, и не надумал поколесить месячишко по Ареалу?

– Господи, Йохо, сколько можно?! Объясняешь тебе, объясняешь – все впустую. Я, может, и рад бы поколесить, да дела, времени нет!

Персональных детективов не любит никто. Никто не хочет по собственному желанию им помогать. Конечно, водила врал. Никаких особенно неотложных дел у него, разумеется, не было. Более того, он просто обязан был исполнять все приказы Кублаха. Но никто не хочет иметь дело с джокером, тем более с джокером самого Дона Уолхова. О котором легенды.

– Да я так спросил, – ответил Кублах. – Подбросишь к Парадизовой смычке, там я вроде сигнал какой-то учуял. И свободен. А я как-нибудь доберусь.

– Ага! – радостно воскликнул водила и приказал «старт».

Глядя на все еще не стронувшийся с места космокатер, сквозь окна которого смутно чернел шлем Таины, Кублах сказал себе:

«В моем положении мне не нужна женщина, скомпрометировавшая себя предательством. И вообще, скандальные романы сейчас для меня опасны. Я отомстил диплодоку по политическим соображениям. Но политически было бы неправильно связывать жизнь с его женой. Это было бы безответственно. Это бы помешало моей карьере. Делать нечего, пора искать этого проклятого Дона».