– Нет, – заверила я, испуганная перспективой озаботить его своим присутствием еще на неделю. В доказательство своих слов, даже ноги опять под одеяло спрятала.

– Я поворачиваюсь, – предупредил он и, собственно, повернулся, не дожидаясь, когда я и все остальное, помимо ног, одеялом прикрою. Я так и замерла под пристальным взглядом оранжевых глаз, сжимая край одеяла в районе коленей. Молчание тем временем все длилось.

– Можно мне мою одежду? – откровенно нервничая от такого внимания, спросила я.

– Нельзя, – меланхолично отозвался он, разглядывая что-то в районе моей груди.

– Почему? – все-таки прикрылась я одеялом. Медленно, по причине необъяснимого страха резких движений в присутствии красноволосого.

– Я ее сжег, – просто пожал он плечами и поднял, наконец, взгляд на мое лицо. – Она была в еще более плачевном состоянии, чем ты, – пояснили мне. – Восстановлению не подлежала.

Вопрос, в чем же мне теперь ходить, повис в воздухе, но озвучить я почему-то не решалась.

– Вероятно, ты хотела бы помыться, – вдруг перевел он тему, а я радостно, с предвкушением и надеждой посмотрела в лицо мужчины. Кажется, мой ответ был более чем очевиден. – Так и думал, – добродушно фыркнул он. – Сначала прими ванную, после поедим и поговорим о том, кто ты и как оказалась одна в лесу в полумертвом состоянии.

Первая часть озвученного плана на будущее мне понравилась. Даже очень. А вот под конец его речи, я заметно сникла.

А затем мужчина замолчал. Я тоже голоса не подавала. И ничего не происходило. Он, все так же молча, сидел и о чем-то думал, немигающим взглядом уставившись на меня, а я не выдержала первая:

– То есть, я могу воспользоваться ванной? – робко переспросила я. Мало ли? Вдруг он уже передумал и пожалел о своем решении предоставить мне возможность помыться в его доме?

– Можешь, – не меняя выражения лица, безразлично кивнул незнакомец. Вышло почти механически. Я поджала губы, не зная, как еще намекнуть ему, что дальше я и без его присутствия справлюсь. Решила, что это невежливо – выпроваживать хозяина из его же комнаты, пусть даже он в ней и не живет. Хотя я не уверена. Вполне возможно, дом такой маленький, что я как раз занимаю единственную комнату. То есть – хозяйскую.

Переборов в себе чувство стыда, чувствуя, что его легко перекрывает другое чувство, требующее немедленной помывки тела, я, прижимая одеяло к груди, предприняла попытку встать с постели.

– Ну, так я пошла? – оповестила я, намереваясь пройти в заветную комнату и все так же прижимая одеяло к груди.

– Сидеть, – коротко произнес он, а я так и замерла, зависнув одной ногой уже на полу, а второй все еще в теплой постели. Чувство гордости сделало стойку, напомнив мне, что я, вообще-то – дама кровей голубых и благородных, а не шавка какая, пусть у меня и появляется сейчас желание почесаться. Мужчина меня, конечно, спас, но это не повод так ко мне относиться! Пока я набирала воздух в легкие, планируя высказать все возмущение от подобного тона, как меня перебили: – Пол холодный, а у тебя обуви нет. У меня нет никакого желания возиться еще и с твоей простудой, которая непременно появится, если ты будешь гулять босиком по холодному полу.

Я чуть не подавилась словами возмущения, что приготовила для отповеди, и вновь застыдилась. Обо мне тут так заботятся, а я… И пусть несколько грубо и невежливо, но не суть! Беспокоятся же! Мы же не во дворце, а он, насколько я поняла, далеко не благородный лорд, чтобы при мне поклоны и реверансы отвешивать.

Вспомнила знакомых «благородных» лордов, что планировали убить меня, и порадовалась, что мой спаситель от них далек. А грубость и пренебрежение - ничего, стерплю!