– Шахзаде (наследник) это предвидел, – воздел руки к небу парламентер, – поэтому поручил мне передать искреннее его сожаление. Все русские солдаты до последнего храбро сражались и полегли на поле брани, а их офицер на другой день умер от раны.

Это была наглая ложь, т. к. изменник Лисенко в это самое время находился в персидском лагере и советовал Аббасу-Мирзе, как лучше уничтожить своих боевых товарищей.

Подумав, Карягин не стал больше торговаться, а приказал выдать тело убитого хана, а парламентеру крикнул:

– Передайте вашему принцу, что я ему верю, но что у нас есть старая пословица: «Кто обманет, да прослывет тот бесчестным человеком!» Уверен, что наследник персидской монархии не захочет, чтобы мы считали его таковым!

Когда парламентер, вернувшись с телом двоюродного брата, передал Аббасу-Мирзе слова Карягина, тот со злостью стеганул по спине плеткой стоявшего рядом Лисенко:

– Из-за тебя, изменник, я прослыву теперь на весь Кавказ бесчестным человеком!

На этом переговоры и закончились.

После этого персидская армия обложила замок и начала блокаду, рассчитывая голодом принудить Карягина сдаться. За последующие четверо суток осажденные съели то немногое, что удалось найти в замке, затем перешли на конину, для чего пришлось забить последних лошадей. Но и этого хватило ненадолго. Особенно быстро заканчивалась вода.

При очередной раздаче воды капитан Клюкин, глядя на свою уменьшенную порцию, печально вздохнул:

– Вот и кружка уже наполовину пуста, а что будет дальше?

Никогда не унывающий Ладинский хлопнул товарища по плечу:

– Не все так плохо, дружище! Посмотри! Это у тебя кружка наполовину пуста, у меня же она, наоборот, наполовину наполнена!

Несмотря на напряженность момента, все рассмеялись. Улыбнулся даже дотоле пребывавший в унынии Клюкин.

В ближайшую ночь со стены кинули веревку и по ней спустили проводника Мелика Вани, который, минуя персидские дозоры, добрался до армянских аулов, а затем и до ставки Цицианова, известив его о ситуации в замке Шах-Булах. Передал он и записку Карягина.

«Если ваше сиятельство не поспешит на помощь, – писал Карягин, – то отряд погибнет не от сдачи, к которой не приступлю, но от голода».

Донесение встревожило Цицианова, но он по-прежнему не имел сил для контрнаступления на персов.

«В отчаянии неслыханном, – писал он в ответ Карягину, – прошу вас подкрепить духом солдат, а Бога прошу подкрепить вас лично. Если чудесами Божьими вы получите облегчение как-нибудь от участи вашей, для меня страшной, то постарайтесь меня успокоить для того, что мое прискорбие превышает всякое воображение».

Храбрый и ловкий Мелик Вани снова обманул персидские дозоры и благополучно добрался до замка, где его по условному сигналу втащили наверх вместе с некоторым запасом провизии, которую он доставил на двух осликах.

Карягин разделил доставленную еду поровну между всеми чинами гарнизона, но этого хватило лишь на сутки.

Голод диктовал свое. Поэтому теперь каждую ночь Мелик Вани отправлялся на поиски еды с группой егерей. Несколько раз это удавалось. Возвращались и без потерь, и с продуктами. Офицеры и солдаты теперь называли ловкого армянина не иначе как «добрый гений отряда».

Но бесконечно удача сопутствовать им конечно же не могла. И в одну из ночей охотники столкнулись лоб в лоб с персидским конным разъездом.

К счастью, персы были совершенно не готовы к такой встрече и их перебили в несколько минут штыками. Затем пользуясь темнотой и туманом, быстро стащили убитых в овраг и закидали кустарником. После чего забрали лошадей и вернулись в замок. Позже стало известно, что в персидском лагере так ничего и не узнали об участи своего исчезнувшего разъезда.