– Он что, житья тебе не дает? – спросил я.

– Он пытается быть со мной добрым, а это еще хуже. – Рейчел с отвращением тряхнула головой. – Он хочет, чтобы я осенью поступила в женскую академию Кларион.

– Это школа, где училась твоя мать?

– Это такая дурацкая школа-пансион для богатых девочек аж в самом Нью-Гемпшире. Ты меня представляешь в школе-пансионе?

Я согласился, что это и в самом деле очень глупо. Рейчел была задействована в разных городских художественных проектах, она кормила бездомных, участвовала в маршах протеста под лозунгом «Спасем исчезающего желтобрюхого дятла-сосуна» и во всяких подобных мероприятиях. Я никогда не видел ее в платье, а представить ее в пансионе с благовоспитанными девочками – вообще немыслимо.

Рейчел вздохнула.

– Он считает, что если будет меня ублажать, то я почувствую себя виноватой и сдамся.

– И поэтому он позволил пригласить меня?

– Да… но, Перси, ты этим самым оказал бы мне огромную услугу. Если бы ты поехал с нами, все было бы гораздо лучше. И потом, мне нужно поговорить с тобой кое о чем… – Рейчел внезапно замолчала.

– Ты хочешь со мной о чем-то поговорить? – спросил я. – Ты хочешь сказать, это настолько серьезно, что мы для этого разговора должны ехать в Сент-Томас?

Рейчел надула губы.

– Слушай, забудь об этом… пока. Давай сделаем вид, что мы совершенно нормальные люди. Мы поехали прокатиться, мы смотрим на океан, и нам хорошо вместе.

Я видел, что-то ее мучает, но Рейчел одарила меня храброй улыбкой. В солнечных лучах волосы у нее словно огнем горели.

Этим летом мы много времени проводили вместе. Не то чтобы это входило в мои планы, но чем более напряженной становилась обстановка в лагере, тем сильнее мне хотелось позвонить Рейчел и удрать на какое-то время, чтобы вздохнуть полной грудью. Мне необходимо было напоминать себе, что мир смертных оставался здесь, рядом, и там не обитали монстры, которые рассматривали меня в качестве своей персональной боксерской груши.

– Хорошо, – сказал я. – Обычный день и два обычных человека.

Рейчел кивнула.

– И потому… гипотетически, если эти двое нравятся друг другу, то чего стоит глупому парню поцеловать девушку?

– О-о… – Я почувствовал себя одной из священных коров Аполлона – неповоротливым, туповатым и пунцовым от смущения. – Гм…

Не стану делать вид, будто я не думал о Рейчел. С ней было намного проще, чем… ну, чем с другими моими знакомыми девчонками. Мне не приходилось из кожи вон лезть, или следить за своими словами, или ломать голову, пытаясь сообразить, что она думает. Рейчел ничего не скрывала. Она обо всем говорила напрямик.

Не знаю, что бы я сделал… однако я был настолько ошарашен, что даже не заметил, как с небес свалилась какая-то черная громадина и всеми четырьмя копытами с оглушительным стуком и скрежетом приземлилась на капот «тойоты».

«Привет, босс, – сказал голос у меня в голове. – Хорошая машина».

Пегас Пират был моим старым приятелем, а потому я не слишком расстроился из-за вмятин, что он оставил на капоте.

«Правда, – подумал я, – Пол Блофис от них в восторг не придет».

– Пират, – вздохнул я, – что ты…

И тут я увидел, кто восседает у него на спине, и понял, что день у меня будет посложнее, чем я думал поначалу.

– Привет, Перси!

Чарльз Бекендорф, староста домика Гефеста, был большим специалистом по монстрам – они, едва завидев его, разбегались с криком: «Ой, мамочка!» Бекендорф – здоровенный афроамериканец с громадными мускулами, которые он каждое лето накачивает в кузнице. Он на два года старше меня и считается в лагере лучшим специалистом по изготовлению доспехов. Также он делал и довольно серьезные механические штучки разного рода. Месяцем ранее Бекендорф подбросил бомбу с греческим огнем в туалет автобуса, перевозящего монстров. И как только первая гарпия спустила воду в унитазе, целый легион злобных тварей взлетел на воздух – подарочек Кроносу.