– Конечно, – продолжал он, – сейчас у циклопов репутация кровожадных монстров с очень ограниченными умственными способностями. При других обстоятельствах я бы выпустил этого зверя в лес и отправил вас поохотиться на него с факелами и кольями. Но кто знает? Может статься, этот циклоп не такой ужасный, как большинство его собратьев. До тех пор, пока он не показывает признаков агрессии, его нужно где-то держать. Я думал о конюшнях, но лошади из-за него будут нервничать. Может, домик Гермеса?

Молчание за столом Гермеса. Тревис и Коннор Стоуллы пристально рассматривали скатерть. Я не мог их винить. Домик Гермеса и так заполнен под завязку. Не хватало им только великана-циклопа.

– Да ладно вам, – взвыл Тантал. – Чудовище можно попробовать приставить к несложной работе. У кого какие предложения? В какую конуру нам поселить этакое чудище?

Вдруг все разом ахнули.

Тантал изумленно отпрыгнул от Тайсона. Я мог только недоверчиво таращиться на сверкающий зеленый свет, который вот-вот должен был изменить мою жизнь: над головой Тайсона появилось ослепительное голографическое изображение.

Чувствуя тошноту, я вспомнил, что Аннабет говорила про циклопов: «Они дети духов природы и богов… ну, главным образом одного бога, как правило…»

Над головой Тайсона вращался пылающий зеленый трезубец – такой же знак появился надо мной в день, когда Посейдон признал меня своим сыном.

Какое-то мгновение стояла благоговейная тишина.

Это большая редкость – когда тебя официально признают. Некоторые обитатели лагеря всю жизнь тщетно ждали этого события. Когда Посейдон признал меня, все почтительно преклонили колени. Но сегодня все последовали примеру Тантала, который аж взревел от хохота.

– Ну что же! Кажется, теперь мы знаем, где разместить это чудовище. Клянусь богами, фамильное сходство налицо!

Смеялись все, кроме Аннабет и еще нескольких моих друзей.

Тайсон, казалось, ничего не замечал. Он озадаченно пытался отмахнуться от пылающего трезубца у себя над головой, но тот уже таял. Бедняга был слишком наивен, чтобы понять, как над ним потешаются и как велика человеческая жестокость.

Но я все понял.

У меня появился новый сосед по домику. Мой единокровный брат-чудовище.

Следующие несколько дней обернулись настоящей пыткой – в точности как хотел Тантал.

Для начала Тайсон, хихикая, заселился в домик Посейдона и повадился каждые пятнадцать секунд спрашивать: «Перси – мой брат?» – как будто только что выиграл в лотерею.

– Эээ… Тайсон, – говорил я. – Все не так просто.

Но Тайсон ничего не слушал, пребывая на седьмом небе от счастья. А я… несмотря на мою симпатию к этому здоровяку, чувствовал себя неловко и ничего не мог с этим поделать. Я испытывал стыд. Ну вот, я это сказал.

У моего отца, всемогущего Посейдона, съехала крыша из-за какого-то духа природы женского пола, в результате на свет появился Тайсон. Я ведь читал мифы о циклопах. И запомнил, что чаще всего они оказывались детьми Посейдона. Но никогда не додумывал эту мысль до конца, ведь получалось, что они моя… семья. До тех пор, пока вместе со мной не поселился Тайсон, который отныне спал на соседней кровати.

А еще все эти язвительные замечания, которые отпускали другие обитатели лагеря. Я внезапно перестал быть Перси Джексоном, крутым парнем, тем, кто прошлым летом спас стрелы-молнии Зевса. Теперь я стал другим Перси Джексоном, тупицей, у которого есть брат-чудовище.

– Он не по-настоящему мой брат! – протестовал я, если Тайсона не было поблизости. – Он, скорее, единокровный брат из той родни, про которую говорят «в семье не без урода». Седьмая вода на киселе.