С этими словами он протянул мне коротенькую серебряную трубочку. Я взял ее в руки и вздрогнул, она показалась мне такой ледяной, что я чуть не выронил ее на землю.

– Что это? – спросил я. – Свисток?

– Свисток для домашней собаки, – кивнул Квинтус. – Я пользуюсь им, чтобы подзывать Миссис О’Лири.

– Хм. Спасибо, конечно, вам, но…

– Думаешь, в лабиринте он не сработает? Не могу сказать, что абсолютно уверен, но, думаю, все-таки сработает. Миссис О’Лири, как ты знаешь, порождение ада, и она обязательно явится на твой зов, не важно, как бы далеко она ни находилась за секунду до этого. Мне будет легче, если я буду знать, что он у тебя есть. Если тебе понадобится помощь, воспользуйся им. Только будь осторожен. Этот свисток изготовлен из стигийского льда.

– Из чего?

– Изо льда реки Стикс. Выковать его было задачей чертовски сложной, к тому же и работа тут тонкая. Растаять он не может, но стоит тебе в него разок дунуть, как он тотчас расколется на мелкие кусочки. Сам понимаешь, что это значит. Им можно воспользоваться лишь однажды.

Мне пришла в голову мысль о Луке, моем заклятом враге. Как раз накануне того дня, когда я отправлялся в свой первый поиск, он тоже преподнес мне подарок – волшебные туфли. И оказалось, сделаны они были таким образом, что вели прямиком к смерти. Но Квинтус казался сейчас таким добрым, таким искренне озабоченным… К тому же Миссис О’Лири была явно привязана к своему хозяину, а это кое-что да значит.

Как раз в эту минуту она приволокла игрушечный щит, уронила его, весь обслюнявленный, мне на ноги, а сама принялась вдохновенно лаять.

Когда я поймал себя на том, что не доверяю этому человеку, мне даже стало стыдно. Но ведь когда-то я доверял и Луке.

– Спасибо большое, – поблагодарил я Квинтуса, сунул ледяной свисток в карман и мысленно пообещал себе никогда им не пользоваться.

Потом я отправился разыскивать Аннабет.

За те три лета, что я провел в лагере, мне ни разу не приходилось бывать в домике детей Афины.

Это было серебристого цвета, строгое здание, с затянутыми белоснежными занавесками окнами и вырезанной над дверным проемом маской совы. Ее круглые глаза из оникса, казалось, следили за мной, когда я подходил к шатру.

– Эй, есть тут кто? – спросил я, осторожно заглядывая внутрь.

Никто не отозвался. Я сделал еще шаг, и дыхание у меня перехватило. Это место явно было предназначено для смышленых ребятишек. Все койки оказались сдвинутыми к одной стене, как будто отдых и сон имели для здешних обитателей второстепенное значение. Почти все пространство комнаты заполняли рабочие верстаки, какие-то станки, инструменты и оружие. Задняя же часть помещения предназначалась для книг, здесь громоздились целые ворохи старинных свитков, связки книг в потертых переплетах, кучи папок с бумагами. Я увидел даже огромный чертежный кульман, на доске которого были разложены линейки, транспортиры, стояло несколько трехмерных макетов зданий. Огромными старыми военными картами эти ребята оклеили потолок, а полный набор доспехов повесили рядом с окном, и сейчас солнце играло на их блестящей поверхности.

Аннабет стояла в заднем конце комнаты и рылась в старых пергаментах.

– Тук, тук, – дурашливым голосом сказал я.

Она вздрогнула и испуганно обернулась.

– Ой! А, Перси, привет. Не слышала, как ты вошел.

– Все нормально?

Аннабет продолжала хмуро разглядывать свиток, который держала в руках.

– Понимаешь, пытаюсь кое-что сообразить. Лабиринт, созданный Дедалом, был огромен. Но ни одна из историй, рассказанных о нем, не сходится с другими. Карты, описывающие его, ведут из ниоткуда в никуда.