И теперь вот, на следующий день после свадьбы и удачного торжества, на котором, на минуточку, Василий вообще не выпил ни грамма алкоголя, он за каким-то лядом притащился на работу. С самого ранья. Как дурак. Притащился, переделал все важные дела и сидит тихонько за прежним столиком, почти каждую минуту поглядывая то на часы, то на двери, из-за которых вот-вот должна была появиться пигалица.

Но время шло, Василий скурил пачку сигарет, уже и пообедал. А потом, плюнув на все, подозвал к себе Вовчика.

— Пигалица где? Почему не вышла? — хмуро спросил Василий, прикуривая сигарету и щелкнув зажигалкой.

— Пал Палыч отпустил, — спокойно ответил администратор.

— С хера ли? — вырвалось у Барычинского, а сам парень, выпуская дым изо рта, смотрел на Вовчика цепким взглядом.

— Не в курсе, — пожал плечом Вовчик. — Мне не доложились. Рангом не вышел.

Васька не стал отвечать, а только встал с дивана. По счастливой случайности, именно в этот момент, в ресторан решил подкатить и старший владелец. Павел Павлович вошел в зал, кивая постоянным клиентам. С кем-то здоровался за руку, кого-то хлопал по плечу. А потом скрылся в коридоре, в направлении своего кабинета.

Когда Бася решительным шагом, можно сказать, ворвался в кабинет отца, родитель чинно восседал в своем кресле и читал кулинарный журнал, перелистывая глянцевые страницы.

— Ты только глянь, — заметил отец, не взглянув на сына, но прекрасно зная, кто именно вошел в кабинет. — Лобстеры нынче в моде. А мне так наши раки ближе. Что думаешь?

— Бать, ты девчонку куда отпустил? — не стал юлить сын, единственный родитель знал отпрыска как никто другой, и поэтому Васька не видел смысла вести беседы вокруг да около.

— Какую? — хитро прищурился Барычинский, не поднимая головы и не отвлекаясь от чтения.

— А у нас тут много девчонок? — Васька уже начинал кипеть.

— Алевтина, Марь Дмитриевна и Катенька еще, — перечислил Пал Палыч весь малочисленный женский коллектив. — Все трудятся на благо ресторана под крылом Михалыча.

— Вот только не нужно из меня дурачка делать! — взревел Василий.

— Ты, Василий, обороты сбавь! — рявкнул отец, стукнув кулаком по столу, одаривая сына тяжелым взглядом. — Я тебе не пацан сопливый!

Василий выдохнул, чуть прикрыл глаза рукой, потер переносицу, успокаиваясь.

— Извини, пап, — хмуро изрек Барин. — Чет нервы шалят.

— Подсадила, гляжу, тебя пигалица твоя, — задумчиво проговорил Пал Палыч, внимательным взглядом изучая напряженное лицо сына, и прежде чем он успел что-то возразить, добавил: — К тетке уехала. В деревню. Через два дня обещала быть.

— В какую деревню? — переспросил Барычинский, присаживаясь на диван.

— Не сказала, — ответил отец. — А ты, Васька, слушай, что скажу. Не для обид девочка, не для игр. Хочешь бабу, сам знаешь, где искать. А за нее я тебя выпорю, не посмотрю, что лет под тридцать и сын единственный. Понял?

Васька долго смотрел на отца, будто вникал в смысл сказанных им слов. А потом, молча, вынул сигареты из кармана, и собрался было прикурить.

— И завязывал бы уже, — хмуро заметил Пал Палыч. — Во, держи. Скушай лучше ферментов счастья.

Барычинский-старший вынул из верхнего ящика стола шоколадку и бросил ею в сына. Васька, словив летящую в него плитку, покорно спрятал пачку обратно в карман. А с шоколадкой выпил чаю в компании с отцом.

***

Поезд, на котором возвращалась Груня от тетушки, казалось бы, полз. Грунька так сильно хотела оказаться в городе, как можно скорее, что и не обращала внимания ни на кого вокруг. Дорога от вокзала до дома тоже показалась длиною в вечность. И только в своей комнате, куда девчонка буквально влетела, Грунька застыла, стараясь перевести дыхание.