– О, кто пожаловал!! Давненько вы к старику не заглядывали. – В его голосе звучали нотки упрека. Я, было, открыла рот, собираясь как-то оправдаться, но он замахал руками. – Знаю, знаю… Дело молодое. Вам не до старика сейчас. – И хитро так подмигнул, отчего у меня, почему-то, загорелись румянцем щеки. Дед коротко хохотнул, глядя на мое смущение, и тут же став серьезным, проговорил. – Корнил говорил, что вы придете. – И тут же, отвечая на наши немые взгляды, пояснил. – Да, да… Они с Николаем уехали. Смотреть новое место. Корнил обещал Николая пристроить на работу, егерем. Где-то под Медвежьегорском. – И со значением посмотрел на нас. А мне вдруг, ни с того, ни с сего, стало тоскливо на душе. Ну, а чего я хотела? Спокойной жизни? Так это теперь, вряд ли.

Авдей покрутил головой, словно искал кого-то глазами. А потом пробурчал себе под нос.

– Вот пострел! Опять с пацанами куда-то унесло! – И, уже обращаясь к нам, пожаловался. – Алекся уже совсем большой вырос. Никакого сладу с ним не стало! Не справляюсь я с ним… Старый уже стал… А теперь вот, без Николая совсем от рук отобьется, пострел! – И, повздыхав немного, с сожалением добавил. – Да, детки… Года летят, не успеваю следить…

Божедар горячо принялся его убеждать, что, мол, и не старый он совсем, и, что крепок еще. В общем, о-го-го, чего сможет. Старик грустно улыбнулся в бороду, и покивав головой, махнул безнадежно рукой. Мол, чего уж там… Когда все песни с припевом были спеты, я приступила к основному делу, ради чего мы к нему пожаловали. Протянула ему корзинку с гостинцами, выслушала благодарность, и приглашение в дом. Все верно, на улице о серьезном не говорят. О серьезном – это за самоваром. Божедар вызвался разогреть самовар, и кинулся колоть мелкую щепу для разжёга. Дед Авдей чая из электрических приборов не признавал вовсе. А я пока начала накрывать на стол. Благо, что варенье и прочую снедь к чаю, мы принесли с собой.

Выпив по кружке чая, как полагается, я приступила к старику с расспросами.

– Ну, все, дед… Все положенные китайские приседания выполнили, теперь пора и к делу. Корнил сказал, что ты нам можешь рассказать кое-что про Сапен-гору. Кажется, время пришло. Опять Кощеи лезут изо всех щелей. И допустить их вторжения в наши святыни мы не можем. Расскажи, как в прошлый раз удалось закрыть входы в гору.

Авдей посмотрел на меня тяжело, потом перевел взгляд на Божедара. Заговорил тихо, монотонно, словно легенду из Калевалы рассказывал.

– Не думал я, что придется мне это вспоминать. Я потом долго еще после того случая во сне с криком просыпался. Хотя… Повидать пришлось и без того всяких страстей. Сами понимаете, война. Кровь, смерть, горе, слезы – и ничего более. Но тот раз… в общем, в тот раз я понял, и запомнил на всю оставшуюся жизнь, что такое есть наш Род. Самую его суть, основу так сказать. А Род – это когда тебе не жалко самое дорогое, жизнь, отдать за сородичей своих, за землю свою, чтобы только не терзали ее всякие там… гады. – Он хотел сказать более крепкое словцо, но, глянув на меня, передумал. – Не зря говорят умные люди, что во многой мудрости – многия печали.

Он еще немного покряхтел, и поохал, сетуя на тему «ноныча не то, что давеча». Я прекрасно понимала, что он пытается оттянуть тот момент, когда придется все вспомнить, и не торопила старика. Пускай приведет свои чувства и мысли в порядок. Дед налил себе еще чашку чая, и видя, что мы с Божедаром не сводим с него внимательных взглядов, наконец начал говорить. Про то, как познакомился с Василием, который потом оказался Крутояром, как встретился впервые с Корнилом и с Великой по имени Лада. Тут я не выдержала, и перебила старика.